Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)
Шрифт:
– Что мы будем делать? – спросил Валтари.
– Сейчас мы пойдем и сообщим полиции о том, что случилось.
– Полиции?
– Да, черт возьми. В доме полно моих отпечатков пальцев. Я хочу, чтобы Йоранссона с его сукой обнаружили как можно скорее, тогда судмедэксперты смогут установить, что они умерли, пока я сидел в изоляторе.
– Понятно.
– Отлично. Разыщи Бенни К. Я хочу с ним поговорить. Разумеется, если он еще жив. А потом мы займемся поисками Рональда Нидермана. Надо привлечь к этому делу всех до единого наших людей в клубах по всей Скандинавии.
*
Когда Лисбет Саландер проснулась, было уже два часа дня субботы и какой-то доктор ее ощупывал.
– Доброе утро, – сказал он. – Меня зовут Бенни Свантессон, я врач. Вам больно?
– Да, – ответила Лисбет Саландер.
– Вам сейчас дадут болеутоляющее. Но сперва я хочу вас осмотреть.
Он сдавливал, ощупывал и ковырял ее израненное тело. Лисбет успела здорово разозлиться еще до того, как он закончил, но решила, что у нее слишком мало сил и лучше ей промолчать, чем начинать пребывание в Сальгренской больнице со ссоры.
– Как мои дела? – спросила она.
– Думаю, все будет в порядке, – ответил врач и что-то записал перед тем, как подняться.
Информации ей это особо не прибавило.
Когда он ушел, появилась сестра, которая помогла Лисбет разобраться с судном. Затем ей дали возможность снова заснуть.
Александр Залаченко, он же Карл Аксель Бодин, обедал. Есть он мог исключительно жидкую пищу – малейшие движения мускулов лица вызывали страшную боль в челюсти и скуле, а о том, чтобы жевать, не могло быть и речи. Во время проведенной той ночью операции скулу ему скрепили двумя титановыми винтами.
Однако с этой болью он справлялся. К боли Залаченко было не привыкать. Ничто не могло сравниться с той болью, которую ему пришлось терпеть в течение нескольких недель и месяцев пятнадцать лет назад, после того как он факелом горел в машине на Лундагатан. Лечение тогда вылилось в бесконечный марафон мук.
Теперь врачи решили, что его жизнь, скорее всего, вне опасности, но раны были серьезными, и, учитывая преклонный возраст, пациента на несколько дней все-таки оставили в реанимационном отделении.
За субботу он принял четверых посетителей.
Около десяти часов опять пришел инспектор Эрландер, но на этот раз он оставил дома эту акулу Соню Мудиг и вместо нее привел с собой значительно более симпатичного инспектора уголовной полиции Йеркера Хольмберга. Они задавали приблизительно те же вопросы о Рональде Нидермане, что и накануне вечером, однако Залаченко хорошо продумал свою историю и не допустил ни единой ошибки. Когда они стали приставать к нему с вопросами о его возможной причастности к траффикингу и другой криминальной деятельности, он опять-таки все отрицал. Он – пенсионер по болезни и даже не понимает, о чем они говорят. Залаченко валил все на Рональда Нидермана и предлагал любую посильную помощь в определении местонахождения сбежавшего убийцы полицейского.
К сожалению, на практике он, разумеется, мало чем может помочь, ведь он не имеет ни малейшего представления о том, с кем Нидерман общается и у
Около одиннадцати к нему ненадолго зашел представитель прокуратуры, который формально довел до его сведения, что он подозревается в участии в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью или попытке убийства Лисбет Саландер. В ответ Залаченко стал терпеливо объяснять, что жертвой преступления является он и что на самом деле это Лисбет Саландер пыталась убить его. Представитель прокуратуры предложил ему правовую помощь в форме предоставления государственного защитника. Залаченко пообещал это обдумать.
Правда, ничего обдумывать он не собирался. У него уже имелся адвокат, и этим утром Залаченко первым делом позвонил ему и попросил немедленно приехать. Вследствие этого третьим посетителем у его больничной койки оказался Мартин Тумассон. Он неторопливо вошел с беззаботным видом, пригладил рукой копну светлых волос, поправил очки и поздоровался за руку со своим клиентом. Он был немного полноват, но очень хорош собой. Его, правда, подозревали в работе на югославскую мафию и следствие по этому поводу еще не закончилось, но в то же время он имел репутацию адвоката, выигрывающего свои дела.
Залаченко его посоветовал знакомый по бизнесу пять лет назад, когда ему потребовалось реорганизовать некоторые фонды, связанные с принадлежащей ему маленькой финансовой компанией в Лихтенштейне. Речь шла не о каких-то там безумных суммах, но Тумассон сработал великолепно, и Залаченко удалось уйти от уплаты налогов. После этого Залаченко еще пару раз прибегал к его услугам. Тумассон понимал, что деньги клиента имеют криминальное происхождение, но его это, похоже, не волновало. В конце концов Залаченко решил реорганизовать всю деятельность и создать новую компанию, принадлежавшую ему самому и Нидерману. Он предложил Тумассону войти в фирму третьим, негласным, партнером и заниматься финансами. Тумассон, не раздумывая, согласился.
– О, господин Бодин, вид у вас не слишком вдохновляющий.
– Я подвергся жестокому избиению и попытке убийства, – сказал Залаченко.
– Я вижу. Если я правильно понял, то это дело рук некой Лисбет Саландер.
Залаченко понизил голос.
– Наш партнер Нидерман, как вы уже знаете, здорово влип.
– Я это понял.
– Полиция подозревает, что я замешан в этом деле…
– Что, разумеется, не так. Вы – жертва, и важно немедленно проследить за тем, чтобы этой мыслью прониклись СМИ. Фрёкен Саландер ведь уже в некотором роде прославилась не с самой лучшей стороны… Я этим займусь.
– Спасибо.
– Но позвольте мне сразу же подчеркнуть, что я не являюсь адвокатом по уголовным делам. Тут вам потребуется помощь специалиста. Я подыщу адвоката, на которого вы сможете положиться.
Четвертый посетитель прибыл в одиннадцать часов вечера и сумел миновать медсестер, предъявив удостоверение и заявив, что у него неотложное дело. Когда его проводили в палату Залаченко, пациент еще не спал, а лежал, размышляя.
– Меня зовут Юнас Сандберг, – представился гость, протянув руку, которую Залаченко проигнорировал.