Девушка, которая взрывала воздушные замки (Luftslottet som sprangdes)
Шрифт:
«Продолжайте обсуждение, но ничего не предпринимайте без моего одобрения. Вернусь, когда смогу подключиться».
Все послали ей прощальные поцелуи и посоветовали хорошенько лечить дырку в башке.
Покинув Республику хакеров, Лисбет зашла на «www.yahoo.com» в частную информационную группу «Stolliga_Bordet». Информационная группа состояла из двух членов – ее самой и Микаэля Блумквиста. В почтовом ящике имелось одно-единственное сообщение, посланное два дня назад, под заголовком «Сперва прочти это».
Привет, Салли. Ситуация на данный момент
Полиция пока не обнаружила твою квартиру и не имеет доступа к диску с записью изнасилования. Диск является очень важным доказательством, но я не хочу отдавать его Аннике без твоего разрешения. У меня также находятся ключи от твоей квартиры и паспорт на имя Ирене Нессер.
Зато у полиции оказался рюкзак, который ты брала с собой в Госсебергу. Не знаю, нет ли в нем чего-нибудь неподобающего.
Лисбет немного поразмыслила. Хм. Термос с остатками кофе, несколько яблок и смена одежды. Можно не волноваться.
Тебе будет предъявлено обвинение в причинении тяжкого вреда здоровью либо в попытке убийства Залаченко, а также в нанесении тяжких телесных повреждений Карлу Магнусу Лундину из «Свавельшё МК» в Сталлархольме – то есть в том, что ты прострелила ему стопу и ударом ноги выбила челюсть. Надежный источник в полиции, однако, сообщает, что доказательства в обоих случаях несколько нечеткие. Важно следующее.
Пока Залаченко был жив, он все отрицал, утверждая, что в тебя стрелял и закапывал тебя в лесу, вероятно, Нидерман. Он также подал заявление, обвинив тебя в покушении на его жизнь. Прокурор станет нажимать на то, что ты уже во второй раз пытаешься убить Залаченко.
Ни Магге Лундин, ни Сонни Ниеминен ни слова не сказали о том, что произошло в Сталлархольме. Лундин арестован за похищение Мириам By. Ниеминена выпустили.
Обдумав эти сведения, Лисбет пожала плечами: все это она уже обсуждала с Анникой Джаннини. Положение, конечно, отвратительное, но ничего нового в этом нет. Она чистосердечно рассказала обо всем, произошедшем в Госсеберге, но не стала сообщать никаких деталей о Бьюрмане.
В течение пятнадцати лет Зала находился под защитой, что бы он ни творил. С помощью Залаченко строились карьеры. Ему неоднократно помогали, заметая следы его деяний. Все это – преступная деятельность. Получается, что органы власти Швеции помогали сокрытию преступлений против шведских граждан.
Если это выйдет наружу, разразится политический скандал, который затронет как буржуазные, так и социал-демократические правительства. Это, прежде всего, означает, что ряд облеченных властью людей из СЭПО будут объявлены пособниками преступной и аморальной деятельности. Даже если дела по отдельным преступлениям уже закрыты, скандала все равно не миновать. Речь идет о важных лицах, которые уже вышли на пенсию или близки к ней.
Они пойдут на все, чтобы свести вредные последствия к минимуму, и ты внезапно вновь окажешься разменной пешкой в их игре. На этот раз им, однако, надо не просто принести в жертву пешку – теперь они должны активно бороться за уменьшение вредных последствий
Лисбет задумчиво прикусила нижнюю губу.
Дело обстоит так: они знают, что больше не смогут скрывать тайну Залаченко. История известна мне, а я – журналист. Они понимают, что я ее рано или поздно опубликую. Это для них сейчас не так важно, поскольку он мертв. Теперь они борются уже за собственное выживание. Поэтому первыми у них на повестке дня стоят следующие пункты.
Им необходимо убедить суд (то есть общественность) в том, что решение запереть тебя в 1991 году в клинике Святого Стефана было обоснованным – что ты действительно была психически больна.
Им необходимо отделить «дело Лисбет Саландер» от «дела Залаченко». Они пытаются создать плацдарм для того, чтобы сказать: «Да, конечно, Залаченко был мерзавцем, но это не имело никакого отношения к решению засадить в клетку его дочь. Ее изолировали от общества, потому что она оказалась сумасшедшей, а любые другие утверждения – лишь больные фантазии озлобленных журналистов. Нет, мы не помогали Залаченко ни с какими преступлениями – это просто чушь и фантазии душевнобольной двенадцатилетней девочки».
Проблема, разумеется, в том, что, если грядущий суд тебя оправдает и, следовательно, признает нормальной, это сразу станет доказательством того, что с помещением тебя в 1991 году в лечебницу что-то нечисто. Это означает, что им надо любой ценой добиться, чтобы тебя определили в закрытое психиатрическое учреждение. Если суд постановит, что ты психически больна, то интерес СМИ к дальнейшему копанию в «деле Саландер» резко ослабнет. Так уж СМИ устроены.
Ты следишь за моей мыслью?
Лисбет мысленно кивнула. Все это она уже успела просчитать. Проблема заключалась в том, что она толком не знала, что может предпринять.
Лисбет, – я говорю серьезно – судьба этого матча будет решаться в СМИ, а не в зале суда. К сожалению, суд будет, «в целях соблюдения личной неприкосновенности», происходить за закрытыми дверьми.
В тот же день, когда убили Залаченко, ко мне залезли в квартиру. На дверях нет никаких следов взлома, в квартире ничего не тронули, кроме одного. Исчезла папка из летнего дома Бьюрмана с отчетом Гуннара Бьёрка от 1991 года. Одновременно с этим напали на мою сестру и украли ее копию. Эта папка – твое важнейшее доказательство.
Я делаю вид, будто мы утратили бумаги о Залаченко. На самом же деле у меня имелась третья копия, которую я собирался передать Арманскому. Я снял с нее еще несколько копий и распределил экземпляры по разным местам.
Сторона противника, в лице некоторых представителей властей и отдельных психиатров, вместе с прокурором Рихардом Экстрёмой, естественно, занимается подготовкой судебного процесса. У меня есть источник, который снабжает меня кое-какими сведениями о происходящем, но я подозреваю, что ты имеешь больше возможностей добраться до соответствующей информации… В таком случае дело не терпит отлагательств.