Девушка, которая застряла в паутине
Шрифт:
– О Сталине?
– О том, что Сталин не довольствовался виновными, а принимался еще и за детей, внуков и за весь род. Думаю, Хольцер хотел сказать, что его руководитель тоже таков.
– Значит, он беспокоился за дочь?
– Явно, сколь бы сильно она его ни ненавидела. Тогда я попыталась объяснить, что мы можем организовать девушке защиту, как свидетелю. Но тут Хольцер начал становиться все менее контактным. Он впал в бессознательное состояние и апатию. А через час с лишним умер.
– Что-нибудь еще?
– Только что у нас пропал суперсмышленый подозреваемый и по-прежнему нет никаких
– Знаю, знаю.
– И что все, обладающие возможностями молчать, молчат, как камни.
– Я это замечаю. Даром нам ничего не дается.
– Одну вещь мы, во всяком случае, получили, – продолжила Соня. – Помнишь мужчину, которого Аманда Флуд опознала на рисунке Августа Бальдера со светофором?
– Бывшего артиста?
– Именно, его зовут Рогер Винтер. Аманда допрашивала его, только чтобы узнать, имеет ли он какое-то отношение к мальчику или Бальдеру, и думаю, ничего особенного она услышать не ожидала. Но Рогер Винтер, похоже, пребывал в совершенно растрепанных чувствах и еще прежде, чем Аманда начала его прижимать, выложил весь набор своих грехов.
– Неужели?
– Да, и истории эти оказались отнюдь не безобидными. Знаешь, Лассе Вестман и Рогер старые друзья, еще с молодых лет в Театре революции. Обычно они встречались по вечерам дома на Торсгатан, когда Ханны не было дома, трепались и пили. Август часто сидел в соседней комнате, занимаясь пазлами, и никого из мужчин особенно не волновал. Но в один из таких дней мама подарила мальчику толстый учебник математики, явно значительно превосходивший его уровень. Тем не менее Август с маниакальной настойчивостью перелистывал его, издавая разные звуки, словно от возбуждения. Лассе рассердился, вырвал у мальчика книгу и швырнул ее в мешок с мусором. Мальчик явно совершенно обезумел. С ним случился какой-то припадок, и тогда Лассе раза три или четыре ударил его ногой.
– Плохо.
– Однако это было только начало. После этого, по словам Рогера, Август стал вести себя очень подозрительно. Он начал таращиться на них жутким взглядом, и в один из дней Рогер обнаружил, что его джинсовая куртка разрезана на мелкие кусочки, а в другой день кто-то вылил все имевшееся в холодильнике пиво и разбил бутылки с водкой…
Соня остановилась.
– Что?
– Наступило что-то вроде позиционной войны, и я подозреваю, что Рогер с Лассе по пьянке начали приписывать мальчику все возможные странности и даже бояться его. Психологически их трудно понять. Возможно, они стали всерьез ненавидеть Августа и иногда вместе избивали его. Рогер сказал, что чувствовал себя от этого отвратительно и никогда потом не обсуждал это с Лассе. Ему не хотелось бить, но он не мог удержаться. По его словам, он будто бы вернулся в детство.
– И что он этим хотел сказать?
– Разобраться в этом непросто. Но, очевидно, у Рогера Винтера имелся младший брат-инвалид, который на протяжении всего его детства считался умным и талантливым. В то время как Рогер постоянно всех разочаровывал, брата хвалили, выделяли и всячески ценили, и я подозреваю, что это породило определенную озлобленность. Возможно, Рогер подсознательно мстил заодно и брату. Не знаю, или…
– Да?
– Он выдал очень странную формулировку. Сказал, что ему казалось, будто он пытался отбиться
– Псих!
– Да, но все равно самое странное то, что он вдруг во всем сознался. Аманда сказала, что Рогер казался безумно напуганным. Он хромал при ходьбе, и у него было два синяка. Создавалось впечатление, что он чуть ли не хочет, чтобы его посадили.
– Странно…
– Да уж. Но меня еще больше удивляет другое обстоятельство, – продолжила Соня Мудиг.
– Какое?
– То, что мой шеф, задумчивый зануда, вдруг сияет, как солнце.
У Бублански сделался смущенный вид.
– Значит, заметно?
– Заметно.
– Ну… дело просто в том, что одна женщина согласилась со мной поужинать, – пробормотал комиссар.
– Неужели ты влюбился?
– Я же сказал, только поужинать, – покраснев, объяснил Бублански.
Эду это не нравилось. Но он знал правила игры. Это немного напоминало возвращение обратно в Дорчестер. Что угодно, только не сгибаться. Можно наносить сильные удары или психологически подавлять противника, молча и жестко борясь за власть, – и ему подумалось, почему бы и нет?
Если Лисбет Саландер хочет изображать крутую, он будет отвечать тем же, поэтому он уставился на нее, как боксер-тяжеловес на ринге. Однако это ему мало что дало.
Она уставилась в ответ стальным холодным взглядом, не произнося ни слова. Это напоминало дуэль, молчаливую, неподвижную дуэль, и Эду в конце концов она надоела. Все это казалось ему нелепым. Девица ведь разоблачена и уничтожена. Он раскрыл ее тайное имя и выследил ее, и ей надо радоваться тому, что он не заявился с тридцатью морскими пехотинцами и не схватил ее.
– Думаешь, что ты крутая, да? – сказал он.
– Я не люблю незваных гостей.
– А я не люблю людей, которые вторгаются в мою систему, так что мы квиты. Может, ты хочешь узнать, как я тебя нашел?
– Меня это не волнует.
– Я нашел тебя через твою компанию в Гибралтаре. Неужели так умно было называть ее «Уосп Энтерпрайзис»?
– Очевидно, нет.
– Для умной девчонки ты совершила необычайно много ошибок.
– Для умного мальчишки ты устроился работать в довольно гнилое место.
– Возможно, в довольно гнилое. Но мы необходимы. Нас окружает отвратительный мир.
– Особенно с такими парнями, как Джонни Ингрэм.
Этого Эд не ожидал. Действительно не ожидал. Однако не подал виду – это он тоже хорошо умел.
– Ты забавная, – сказал Эд.
– Забавнее некуда. Заказывать убийства и сотрудничать с негодяями из русской Думы, чтобы загребать огромные деньги и спасать собственную шкуру, – это действительно комично, правда? – проговорила Саландер.
Тут Нидхэм не смог сохранять далее непроницаемый вид даже в малейшей степени и на мгновение оказался почти не в силах думать. Откуда, черт возьми, она это взяла? У него потемнело в глазах. Но потом он сообразил – и пульс сразу немного замедлился, – что девчонка наверняка блефует, и если он хоть на секунду поверил ей, то лишь потому, что сам в худшие моменты представлял себе, будто Джонни Ингрэм виновен в чем-то подобном. Однако, навкалывавшись до потери сознания, Эд лучше всех знал, что никаких доказательств в этом направлении не существует.