Девушка, которой он не знал
Шрифт:
К счастью, родной город Кати не такой уж и большой, поэтому через пятнадцать минут были на подъезде к дому, в котором содержалась девушка.
— Почему мы остановились? — спросил у Вадима.
— Сейчас здесь майор с группой будут. Надо подождать.
— Мы уже дождались! — взорвался Дмитрий. — К черту и майора, и группу! Я этому подонку шею сверну за все, что он сделал!
— Дима, я все понимаю, но, поверь, мы хотим, как лучше...
— Все! Я дальше сам! — хотел уже выйти из машины, как из-за поворота выехало полицейское авто, а за ним еще несколько.
Дмитрий снова откинулся на спинку сиденья, растирая лицо
Из полицейского авто вышел тот самый майор, местный, с которым Вадим связался через своих знакомых в правоохранительных органах.
— Наши на позициях. Они точно в доме. Предполагаем, что на чердаке. Машину он спрятал в гараж. Я говорил с новыми владельцами, они еще не меняли замки, по их словам, дом старый, требует капитального ремонта, брать там нечего. Вот этим Грушин и воспользовался. Если он действительно там, где мы думаем, то наше появление не останется незамеченным.
— И что вы предлагаете? — спросил Дмитрий немного раздраженно.
— Просто предупреждаю. Насколько я понимаю, у него может быть оружие? — глянул с намеком.
Вадим кивнул.
— Поэтому сильно не высовывайтесь, — предостерег полицейский.
— С родителями на связь он так и не выходил? — уточнил Вадим.
— Нет. Это точно. Там все под контролем. Наши ребята находятся у них дома, чтобы сына никак не смогли предупредить о нашем визите. А то уже и не знаю, чего можно ожидать от этой семейки, — качнул головой.
— Что ж, поехали? — выдохнул Вадим.
Майор кивнул и пошел обратно в полицейское авто.
* * *
— Не знаю, красотка, чем ты так недовольна? — наигранно вздохнул Грушин, надкусив бутерброд. — Мне кажется, идея с фото замечательная! Вот я люблю фото! Ну, ты же знаешь... — взглянул на нее сверху вниз.
Катя снова лежала на полу. Теперь вместе со стулом, к которому была привязана. Когда этот ублюдок ударил ее наотмашь по лицу, так с ним и упала. Грушину мало было просто сделать больно Диме, показав ее с веревками. Надо же еще и синяков на лице наставить, губу разбить... Изверг! Он с таким удовольствием наносил удары, с блеском в одержимых глазах, со смехом... А увидев, что сообщение доставлено, как ни в чем не бывало, пошел нарезать хлеб, колбасу, сыр, напевая какую-то мелодию.
— У меня есть много фоток. Вот здесь, — достал из угла ту самую коробку, которую Катя нашла перед своей дверью, а потом выбросила на помойку. — Знакомая вещь? Я так старался, а ты...
— А я отправила прошлое туда, где ему и место, — прохрипела.
— Ошибаешься... — протянул, присев возле нее. — Ничего не в прошлом. То, что между нами, — это вне прошлого, будущего, — взмахнул рукой с бутербродом. — Это навеки! — проговорил, вглядываясь в Катю бегающими из стороны в сторону, безумными глазами. — Хочешь есть? — вдруг весело спросил.
Катя отвернулась, не в силах даже смотреть на него.
— А! Да! Тебе же условия получения пищи не подходят... Забыл, — захохотал.
Демонстративно, сидя перед Катей, доел бутерброд, а потом взялся за коробку с фото.
— Я так старался... А ты даже не посмотрела! Ничего, сейчас вместе посмотрим, все вспомним... — начал раскладывать снимки на полу перед ней.
Екатерина отвернула голову, насколько смогла. Хочет — пусть радуется фотографиям, а ей они ни к чему, хватает и присутствия самого Грушина.
— Красотка, тебе не интересно? Как
— Чего ты добиваешься? — посмотрела на него. — Хочешь причинить мне боль? Впрочем, неважно. Насколько я понимаю, осталось мне не очень долго жить. Меня просто не будет. Объект твоей одержимости исчезнет. Ты будешь жить, а я нет. Но, тем не менее, я в более выигрышном положении, чем ты. Мне есть, что вспомнить. У меня было несколько счастливых лет без тебя. А с чем останешься ты? Один на один со своей одержимостью? Больше ничего у тебя нет, потому что, если бы было что-то дорогое сердцу, что-то, что радовало бы, что-то, что ценил бы, ты бы не рисковал всем. Ты бы не вспомнил обо мне. А у тебя нет ничего. И не будет. Только безграничный нездоровый эгоизм и одержимость. С этим и останешься. Думаешь, ты меня сейчас унижаешь, ломаешь? Нет, меня тебе не сломать! Я сбежала, устроила жизнь и успела немного ею насладиться. Меня любят и уважают. Обо мне останется светлая память. А ты — ничтожество, способное только манипуляциями и силой достигать своих пришибленных целей! Завистливый, закомплексованный мальчик. Тебе никогда не хватало ума и настойчивости, чтобы чего-то в жизни достичь, поэтому и завидовал более успешным людям, называя их кошельками на ножках. Ты и дружить не умеешь, поэтому настоящей дружбе завидуешь. И любить не умеешь, потому что и сам недолюбленный, не так ли? — даже слегка улыбнулась, несмотря на боль в лице. — Повторяю: у тебя в жизни никогда ничего настоящего не было и не будет! — отчеканила каждое слово, вложив в сказанное все свои силы и эмоции. — Не нравится это слышать? Конечно, не нравится. Ты же сам прекрасно понимаешь, что это правда.
— У меня могло быть! — хлопнул кулаком об пол. — Могло быть все, что я хотел! Могло! Если бы не ты... Должно было быть все идеально! У меня были прекрасные планы! Но тебе хотелось в большой город, заниматься долбаной журналистикой! — выходил из себя, с криком стуча по полу кулаками прямо перед лицом Кати.
Глаза выпученные, ноздри раздуваются. Кто знает, возможно, снова набросился бы на нее, если бы не шум на улице. Оглянулся к окну, насторожился. Поднялся на ноги и пошел посмотреть, что происходит.
— О! Так веселье только начинается! Здесь, кажется, тебя приехали вызволять... Посмотрим, что из этого выйдет, — посмотрел на Катерину.
Глава 18
"...Дом окружен! Не усложняйте свое положение! Выходите с высоко поднятыми руками!" — доносилось с улицы.
Грушин просто зашелся со смеху, стоя сбоку у окна.
— Они что, голливудских фильмов насмотрелись? Недоумки!
Но Катерину этот пренебрежительный смех ничуть не задевал. Наоборот, появилась какая-то надежда, шанс на спасение. Даже почувствовала прилив сил.
— Идите к черту, клоуны! — открыв окно, выкрикнул Грушин. — Ну что, красотка, становится все интереснее и интереснее? — посмотрел уже на нее.
Катя молчала. Инстинкт самосохранения включился. Не стоит провоцировать этого бешеного. Пусть говорит, что хочет, она потерпит, послушает, пока ее освободят.
* * *
— И что? Чего вы этим добились? Разоблачили себя! И все! — эмоционально предъявлял претензии Дмитрий.
— Дима, они должны были так действовать, дать возможность сдаться... — начал оправдывать полицию Вадим.