Девушка, мент и бандит
Шрифт:
– Ну что, поехали?
– Поехали, - согласился доктор и закрыл саквояж.
– Хреново, да?
– участливо спросил у Самцова Живот.
Тот зло выматерился и ответил:
– Не, бля, хорошо, бля! Бабу не трожьте, пусть меня дожидается, я ей устрою…
Он громко застонал и вышел вслед за доктором.
Фельдшер заботливо поддерживал его под локоток.
– Куда Живот подевался?
– спросил сержант Камень у Сивомеринова, когда все ушли.
– За водкой пошел, - хмуро сказал тот и заботливо потрогал ключи в кармане.
– Разговорился ты сегодня, Мерин!
– пошутил Камень.
– Я тебе не Мерин, - недобро ответил Сивомеринов, -
– Ты чего, Me… Степан Петрович?..
Но тут вовремя вернулся Живот и мрачно поставил на стол две бутылки водки.
– В магазине уже знают! Сволочи! Теперь по округе пойдет!
Он открыл бутылку и сделал большой жадный глоток из горлышка.
– Помянем Сэма, мужики!
– Ты чего говоришь, про живого-то человека?!
– Сейчас живой, а что завтра будет? Гангрена, общее заражение, смерть! Крови потерял - море, глаза - нет… Из-за этой сучки мужик половины зрения лишился, а она что - сидит блох гоняет, как ни при чем? Давай ключи, Мерин…
– Степан Петрович, - вполголоса поправил тот.
– Что?.. Ну да, Степан Петрович! Ключи дайте, пожалуйста! Я из суки сучий фарш делать буду!
– Не дам, - спокойно сказал Сивомеринов, - и ключей не дам, и до утра мы ее пальцем не тронем.
– Почему?
– в один голос возмущенно спросили милиционеры.
– Потому! Подумайте, сами поймете! И давайте-ка с водкой в раздевалку, не ровен час зайдет кто.
Камень и Живот послушно ушли, а Степан Петрович Сивомеринов достал из кармана пачку "Беломора" и начал рассматривать географическую карту на ней.
Лина сидела на краешке деревянной скамьи, которая называлась, кажется, нары, и мучительно пыталась думать о том, что ее ждет.
Усатый спокойный милиционер сказал, что до утра она просидит в камере, похоже, ему можно верить - он большой и спокойный, в нем нет той звериной страсти, как в глазах остальных. Но почти каждую неделю сообщают об очередной жертве распоясавшихся милиционеров - два дня назад, например, по телевизору рассказали, что в метро сержант транспортной милиции забил насмерть студента. Ни за что забил, за кривой взгляд или неловкое слово.
А она… Стало страшно.
Что она может сделать против четырех здоровенных мужиков? А если их больше, и там, в молчаливых этажах милицейского дома прячутся еще крепкие вооруженные люди… Но усатый обещал продержать ее до утра, а утром придет милицейское начальство, она все расскажет, объяснит, и ее отпустят, она в конце концов вызовет адвоката, в Америке отпускают под залог, может быть, им нужны деньги, у нее есть, можно занять, в конце концов…
Лина вздрогнула - к решетке "обезьянника" неслышно, как зверь, подошел милиционер. Маленький, в мятой сержантской форме, он подошел к решетке и сразу же уцепился за нее, чтобы было легче стоять.
– Ну что?
– спросил Камень, поудобнее взявшись за прутья решетки.
– Сидишь, балдеешь? Сиди пока, привыкай к нарам, теперь долго не слезешь!
Он ловко, не вынимая папиросы, сплюнул на каменный пол камеры.
– Мерину, Степану Петровичу, спасибо скажи, а когда выйдешь - свечку поставь! Если бы не он - тебя бы сейчас собаки бездомные жрали, и был бы им, собакам, праздник. А так получается, что праздник у тебя, у суки! Не позволил нам Мерин, Степан Петрович, привести приговор в
Камень просунул руку сквозь прутья решетки и резко согнул ее в локте.
– Хрен тебе в грызло!
– продолжил он свою декларацию.
– Надо было тебя замочить и на помойку к собакам выбросить, потому что там твое место - среди собак, а не среди людей. Но мы сделаем по-другому.
Камень оторвался от решетки, покачнулся, полез в карман за спичками.
– Мы - люди правоохранительные, поэтому сделаем все по закону, но от этого тебе будет совсем плохо!
– Камень хрипло рассмеялся.
– Завтра утром придет начальник отделения и совершенно официально оформит твое задержание. А после мы оформим твой арест, тоже по всем правилам, с санкцией судьи. Комар носа не подточит! И заведут на тебя, сучка, уголовное дело по двум статьям Уголовного кодекса. Нанесение тяжких телесных повреждений сотруднику правоохранительных органов, находящемуся при исполнении им служебных обязанностей. Это, сучка, до пятнадцати лет. И хранение наркотических средств в количествах, предполагающих их распространение. Это, падаль ты драная, еще на червончик потянет. В общем, мало тебе не будет. И все - по закону, заметь, по закону! Ни один, этот, как его - гаагский суд не докопается. На тебе - ни синячка, ни царапинки, тебя пальцем никто не тронул, а ты, тварь, ни с того ни с сего на правоохранителя набросилась и выколола ему глаз! Европа содрогнется от твоей немыслимой жестокости. Я пойду, у меня водка греется, а ты прикинь - какие у тебя перспективы на ближние пятнадцать лет, и каково тебе будет среди ковырялок на зоне париться!
Камень выплюнул папироску и вразвалку, руки в карманах, отошел от камеры, оставив Лину наедине с ее страшными мыслями…
Глава девятая
Пятеро братков, не доверяя страшноватому маленькому лифту, висевшему в тесной сетчатой шахте, поднимались по широченной лестнице со стертыми ступенями, которые помнили еще легкую поступь графинь в парчовых башмачках, когда они спешили на вечерний променад со своими графами.
Пролеты лестницы располагались не впритирку, как в сегодняшних панельных каморках, а так же, как в "Крестах" - по четырем сторонам большого квадрата, образуя глубокую шахту. Они поднялись на третий этаж к нужной квартире, которых и было-то всего по две на каждой лестничной площадке. И замерли в недоумении.
– Ну, бля, лохи живут, - Червонец завистливо усмехнулся.
– Ага, - кивнул Мокрый.
– Дверь дубовая, в натуре. Плечом не выбить. Зато замок пальцем открыть можно.
– Заходи, кто хочешь, - мечтательно протянул Бука, - бери, что хочешь…
– Вот мы эту мокрощелку и возьмем, - подытожил Червонец.
Червонец пробился тем, что каждое начатое дело доводил в жизни до конца. Понадобились деньги? Нужно просто пойти и взять. Если брать грамотно - не откажет никто. Сами все предложат, сами все дадут.
Поставив перед собой цель - взять эту бабу - Червонец вцепился в нее, словно форель в муху. Если она замочила Бастинду, царство ей небесное, то, значит, надо ее взять и порвать на клочки. Рыжая…Червонец смутно припоминал какую-то рыжую - в кабаке этом джазовом под ногами путалась… на суде… А вчера приснилась даже - руки к нему тянула.