Девушка по имени Августа
Шрифт:
Объяснение цели визита заняло не более двух минут. Тамара слушала молча, никак не реагируя, а когда Александр закончил, холодно и не без ехидства сказала:
– Я вообще-то физиотерапевт. Вы табличку на двери видели?
– Я много чего видел, – в тон ей ответил Александр. – И много чего знаю.
– У нас сегодня было изъятие документов…
Александр слегка скривился – не о тех документах речь.
– И здесь у меня никаких историй болезни нет…
Александр понимающе кивнул.
– К тому же наша клиника, кажется, прекратила
– На память о сотрудничестве мне хотелось бы копию истории получить, – Александр выдавил из себя улыбку. – Я целую неделю угробил на это дело и надеюсь, что вы мне не откажете.
– Почему? – Тамара дернула щекой. – Откуда такая уверенность?
– Вы производите впечатление благоразумной женщины, – ответил Александр. – Если история болезни, о которой идет речь, у вас сохранилась, вы дадите мне возможность снять с нее копию.
– Почему?
Александра не столько разозлила дурацкая игра в кошки-мышки, сколько ирония, сквозящая во взгляде Тамары.
– Потому что мне она нужна, а вам нетрудно это сделать.
– Нужна вам, а не мне.
– Вы намекаете на то, что я должен отблагодарить вас за труды? – предположил Александр. – Чем? Назовите, пожалуйста.
– Отблагодарить? – Тамара откровенно забавлялась. – Надо бы подумать, чем вы можете меня отблагодарить…
– Давайте серьезно, – с трудом сдерживая раздражение, попросил Александр.
– Почему я должна быть серьезной?
– Потому что иначе я вам покоя не дам! – Можно было еще и кулаком по столу хлопнуть, но Александр ограничился повышением голоса. – Потому что к вашим проблемам я добавлю еще одну! Потому что теперь я знаю, кто конкретно мне будет должен!
С каждым словом он все больше смущался, но в то же время старался скрывать смущение и казаться напористым до наглости. Странное ощущение, с одной стороны, вроде бы понимаешь, что потом тебе будет стыдно, а с другой – понимаешь, что иначе никак нельзя. Но «я знаю, кто конкретно мне должен», это все же моветон. «Понятийное» выражение из уголовного лексикона.
Моветон не моветон, а сработало. Тамара еще раз дернула щекой, затем вытащила откуда-то из-под стола небольшой пластиковый контейнер с прозрачной крышкой. Из контейнера она достала жесткий диск и подключила его к компьютеру. Монитор на ее столе ожил и замигал бело-голубым.
– Флешку давайте! – резко сказала Тамара, всем видом своим демонстрируя недовольство неджентльменским поведением Александра.
Роль карманного накопителя у Александра исполнял телефон. И провод соединительный всегда лежал в кармане. Мало ли что и где придется перекачать.
Присоединив телефон к компьютеру, Тамара долго, минуты три, если не все пять, смотрела на экран, то часто, то редко щелкая кнопкой мыши. Александру показалось, что она раздумывает – дать или не дать, скопировать или не скопировать. «А ведь действительно шантажировать собирались своих пациентов», – подумал он. Логика простая – если история болезни, изъятая «из обращения», хранится
Александр проверил, то ли ему закачала в телефон Тамара. Оказалось, что то самое, страницы истории болезни Кузнецова в форматах JPEG и PDF. От титульного листа до электрокардиограммы. Похвальная педантичность, весьма похвальная. Двести мегабайт счастья или чего-то близкого к нему. Обретение желаемого – это всегда счастье, пусть и небольшое, пусть и мимолетное.
Полагалось, наверное, выразить радость по поводу обретения желаемого (сколько дней обретал, пока не обрел), но общество Тамары к подобным проявлениям чувств не располагало. Поэтому Александр ограничился словами, без которых нельзя было бы обойтись.
– Спасибо, до свидания, – сухо сказал он, вставая.
– Прощайте, – выдавила из себя Тамара, вложив в это слово столько негатива, что Александра передернуло.
Пообщались, называется. Не слишком дружелюбно, но результативно.
В коридорах было по-прежнему многолюдно и суетно. Люди в халатах и без них тащили к выходу коробки, цветочные горшки, невысокая женщина тянула за собой кресло на колесиках. Если смотреть с определенного ракурса, сзади и справа, то женщины за креслом не было видно и оттого казалось, что кресло едет само.
Суета, едва ли не впервые в жизни, подействовала умиротворяюще. «Прямо как от Снежной королевы к людям вернулся», – подумал Александр, идя к выходу. Ему, наверное, полагалось испытывать ощущение камня, свалившегося с плеч, но на самом деле ощущение было иным – усталость, усталость и ничего, кроме усталости. Пятничное такое ощущение, под конец рабочей недели.
Августу Александр не встретил, а специально искать не стал. Сказано же, что сегодня она хочет заняться своими делами, так нечего навязываться.
Отойдя от клиники шагов на пятьдесят, Александр на ходу достал мобильный. Пора звонить в Москву, извещать о скором приезде. Предупредив Геннадия Валериановича («Операциями нагружу под завязку», пообещал босс) и коротко переговорив с матерью, Александр спустился в метро.
Первым делом он поехал на ставшую уже родной «Площадь Восстания». Купил в кассе на Московском вокзале билет на первый понедельничный поезд и, снова спустившись в метро, доехал до Гостиного Двора. Идти пешком по Невскому не захотелось, находился уже. Для променада этот многолюдный проспект не очень-то подходит, променады лучше в Летнем саду совершать, это даже классики рекомендуют.