Девушка по имени Августа

Норд Вадим

– Для начала буду ориентироваться на «белую» зарплату, – ответила Августа. – Чтобы никаких «индивидуальных вознаграждений по итогам месяца», как это называлось в «Прогрессе». Ну и на репутацию стану обращать больше внимания. Кто на молоке обжегся…

– Тот и на водку дует! – закончил Александр, добирая остатки со своей тарелки, и попросил: – А добавки можно?

– Сначала похвали! – потребовала Августа. – Скажи, что я – классный кулинар, и еще что-нибудь скажи.

– Ты просто замечательный кулинар! – убежденно сказал Александр, которому действительно очень понравилось угощение. – Вкусно так, что нет слов! Одни эмоции и желание

добавки!..

Замечательные кулинары, особенно если их похвалить, отличаются неимоверной щедростью. Они прямо покоя себе не находят до тех пор, пока все приготовленное ими не будет съедено. За первой добавкой последовала вторая. Уплетая за обе щеки, Александр вспомнил, как бабушка смешно называла добавку «докладкой».

– Тебя приятно кормить, – сказала Августа, собирая со стола тарелки. – Вообще приятно и еще потому, что ты не оставляешь ничего в тарелке. Я не люблю ничего незавершенного, оборванных на середине песен, прерванных отношений, недоеденных бутербродов… Этому уже придумали научное название? Какая-нибудь «обрывкофобия» или «концефилия»?

– Не старайся вешать себе ярлыки, – посоветовал Александр. – Будет надо – их тебе другие навесят, мало не покажется.

– Это не ярлыки, а отмазки, – улыбнулась Августа. – Захочется кому-нибудь, например тебе, упрекнуть меня в занудстве, а я гордо отвечу, что это не занудство, а концефилия, научно обоснованная черта характера. Против науки не попрешь, верно?

– Верно, – согласился Александр.

Сам он никогда никого не упрекал в занудстве, а его, случалось, упрекали. Особенно дорогой и любимый руководитель Геннадий Валерианович. Тому только скажи нечто такое, чего ему не хочется слушать, как моментально станешь занудой. Интересно, что там за сюрприз приготовил босс?

Вернувшись из кухни, Августа застыла на пороге и картинно всплеснула руками.

– Почему диван еще не разложен? – упрекнула она. – В восемь часов вернется ребенок, а сейчас…

– Только половина третьего.

– Не только, а уже! – поправила Августа. – Эх ты, недотепа! Даю тебе еще один шанс!

«Недотепа» прозвучало ласково, как похвала.

Августа взяла оставшиеся на столе салатницы и унесла на кухню. Александр в мгновение ока раскрыл диван, застелил его простыней, найденной в диванном ящике, и пошел на кухню.

Августа зажигала чайную свечу в подсвечнике. Подсвечник представлял собой изящную женскую руку из темного металла, повернутую ладонью вверх. Красивая вещь, явно штучная работа, а не штамповка какая-нибудь.

– Я сейчас, – сказала Августа, оборачиваясь к Александру.

Александр дождался, пока она положит зажигалку на стол рядом с подсвечником, и обнял ее сзади.

– Сегодня твои волосы пахнут травами, – сказал он, зарываясь носом в волосы Августы.

– Это не травы, а мой новый шампунь, – сказала Августа, поднимая руки и обхватывая ими голову Александра. – Тебе нравится?

– Мне нравится в тебе все, – ответил Александр.

Подхватив ойкнувшую Августу на руки, он понес ее в комнату. Про горящую на столе свечу оба забыли…

По тому, как блестели глаза Августы, было нетрудно догадаться о том, насколько сильно ею овладело желание. Александр нес ее медленно, бережно, совершенно не чувствуя тяжести, а чувствуя только тепло тела Августы и биение ее сердца. По дороге они успели несколько раз поцеловаться.

Александр хотел опустить Августу на диван, но она мягко спрыгнула с его рук на пол. Одним неуловимым движением,

грациозно изогнувшись, она избавилась от своего платья, под которым ничего не было, и помогла раздеться Александру. Несколько пуговиц отлетели в сторону, но на них никто не обратил внимания.

Улегшись на спину, Августа потянула Александра на себя и начала страстно целовать его в губы, одновременно лаская руками и урывками шепча какие-то нежности. Александр не оставался в долгу. Когда Августа закрыла глаза, а шепот ее сменился тихими, протяжными стонами, Александр спустился к ее задорно набухшим грудям и начал полизывать отвердевшие от возбуждения соски.

– Не торопись, – севшим от возбуждения голосом попросила Августа. – Хочу долго-долго…

Ощутив трепет ее тела, Александр преисполнился такой пронзительной нежности, что на несколько секунд замер в оцепенении, не в силах двинуться. «Милая, милая, люблю, люблю, люблю!» – стучало сердце, и биение его радостным эхом отзывалось в голове. Он ухватил губами розовый сосок Августы и слегка потянул, наслаждаясь и даря наслаждение. От бархатистой кожи Августы веяло таким чувственным соблазном, что естество Александра напряглось до боли. Он застонал, и, словно отзываясь на его стон, Августа выгнула спину, давая возможность руке Александра скользнуть под нее…

Если бы кто-то попросил Александра охарактеризовать происходящее одним-единственным словом, Александр бы, не долго думая, остановился на слове «восторг». Это действительно был один сплошной восторг, самый восторженный восторг на свете, восторг чистой воды и ничего, кроме восторга…

Александр спустился еще ниже и осторожно коснулся языком совершенного по форме пупка. Августа всхлипнула, запустила обе руки ему в волосы и начала жадно их теребить. Александр расценил это как просьбу немного ускориться, и его язык пустился в нежное путешествие по животу Августы, постепенно спускаясь все ниже… Возбуждение не просто усиливалось, оно бушевало внутри его, клокотало, пульсировало… Августа была настолько возбуждена происходящим, что разрядка ее длилась целую вечность. Очередная волна накатывала сразу же следом за предыдущей, и конца им не было…

– Какая щедрая порция счастья! – восхищенно прошептала-простонала Августа, восстановив дыхание и обретя дар речи.

Александр нежно поцеловал ее в висок, на котором пульсировал набухший синевой сосудик.

Восстанавливая силы, они долго лежали обнявшись. Едва не заснули, но, когда дрема уже была готова смежить веки, Александр испытал новый прилив возбуждения. Августа, почувствовав бедром, как напряглось и отвердело его естество, прижалась к Александру всем телом и похвалила:

– О, какой ты прыткий!

Александр немного помедлил, наслаждаясь объятьями Августы. Она судорожно вдохнула и легонько укусила его за ухо, намекая на то, что пора приступать к активным действиям. Александр тотчас же приступил, да так прытко (надо же похвалу оправдывать), что очень скоро Августа затрепетала, сбилась с дыхания и закатила глаза…

– Какой ты у меня нежный! – сказала она, когда они снова отдыхали в объятиях друг друга.

«У меня» сделало эту фразу стократ приятнее. Александру захотелось сказать в ответ что-то адекватное, но повторять дословно не хотелось, а другие слова как-то не приходили на ум. В голове было пусто, на душе – легко, а где-то там, в потаенных глубинах организма, кажется, снова просыпалось вожделение. Скоро стало ясно, что не «кажется», а в самом деле.