Девушка с картины
Шрифт:
— Любопытно, — ответил Бен. — Это сюжет новой книги?
Теперь наступила моя очередь хмуриться.
— Наверное, нет. По правде говоря, я должна была писать роман про Тессу. Но мне хочется узнать больше. Кто эта девушка? Это Вайолет? Имеет ли она какое-то отношение к разыгравшейся трагедии?
Я протянула руку и прикоснулась к портрету.
— Возможно, никаких тайн и нет. — Я чувствовала себя немного глупо. — Священник предположил, что, возможно, драма в семье Харгривз поможет мне понять себя. Я рассказала
Бен сжал мою руку.
— Это не навредит. И даже поможет навести мосты с отцом.
Я поморщила нос. Не хотелось говорить о папе.
— Прия обещала посодействовать. Даже умоляла принять ее помощь. Мы встречаемся завтра в полицейском участке.
— Новые друзья? — улыбнулся Бен. — Распутывание тайн? Похоже, ты начинаешь чувствовать себя как дома.
— Все хорошо. — Я приобняла мужа. — Мы поступили правильно.
В кармане запищал телефон. От неожиданности я вздрогнула. Вытащив мобильник, посмотрела на экран, отменила звонок и убрала телефон в карман.
— Кто это? — поинтересовался Бен.
— Папа. Только и всего. Должно быть, почувствовал, что ты говоришь о нем. Но сейчас не самое подходящее время для разговора.
— Думаю, тебе надо перезвонить.
— Не хочу, — нахмурилась я, понимая, что веду себя, как маленький Стэн.
— Он скучает.
Я посмотрела на мужа:
— Ты что, разговаривал с ним?
— Нет, — ответил он, потирая нос. — Электронная почта.
Вмешательство мужа вывело меня из себя:
— Бен, я сама разберусь в своих проблемах.
Но он не унимался:
— Просто поговори.
— Хорошо. — Я с раздражением начала собирать со стола мелкие обрывки бумаг. — Но только, когда захочу, а не по твоей указке.
Бен хотел продолжить, но мой разъяренный взгляд остановил его.
— Ладно. Я понял.
По его лицу было видно, что он ничего не понял.
— Раскапывай тайны дома. — Муж поцеловал меня в висок и вышел.
Я промолчала, злясь на него, словно ребенок, за то, что он общался с отцом.
Затем вытащила телефон, посмотрела на пропущенный звонок и убрала его в карман. Передумав, снова вытащила. Не потому, что хотела проверить новые звонки от отца. Совсем нет. Просто решила поискать портрет девушки в сети и посмотреть, не всплывет ли что-нибудь.
Сделав несколько фотографий рисунка, я поймала себя на мыслях о папе. Признаться, винить его в чрезмерной опеке нельзя. В конце концов, после гибели мамы, он невыносимо страдал. Ее смерть навсегда и бесповоротно изменила его, и неудивительно.
Я не очень хорошо помнила маму. Мне было пять, когда она умерла. Погибла в автокатастрофе на восьмом месяце беременности моим младшим братом. Врачи изо всех сил старались спасти малыша, но тщетно. Я была в школе, когда произошла авария. События последующих дней стерлись из памяти.
Было
Первым воспоминанием о том ужасном времени были ступеньки лестницы, на которых я сидела, обнимая белого котенка Снежинку — подарок родителей.
— Он твой, — сказала мама. — Только твой. Можешь не делиться с братиком.
Но мамы с братиком больше не было. Я сидела со Снежинкой на лестнице, несчастная и одинокая в своем горе.
В дом пришло много людей. Мы прощались с мамой и малышом, которому дали имя Билли и который тоже отправился на небеса. Они с мамой были в одной коробке, называемой гробом. Я никогда не видела Билли, но мне было все равно. Я ненавидела его за то, что он остался с мамой, а я нет. Я ненавидела маму за то, что она ушла, не попрощавшись. И не понимала, почему папа обнимает меня так крепко и так долго.
Я сидела на лестнице с котенком, спрятавшись от всех людей, все время норовивших поцеловать меня.
— Как Элла? — услышала я голос тети Салли.
— Притихшая, — ответил папа.
Я прижалась к лестнице, боясь, что взрослые увидят меня. Мне не нравился этот неизвестный мне папа, который все время плакал и не умел заплетать косы.
— Испуганная. Скучает по маме.
Отцовский голос, пустой и бесцветный, звучал по-новому.
— Не знаю, что с ней делать, Сэл. Как ухаживать? Я ничего не знаю о маленьких девочках.
— О, Джим, — ответила тетя. — Ты любишь ее. Этого достаточно.
Сквозь перила я смотрела на него. Такой несчастный! Мне захотелось обнять его, но я лишь крепче прижала Снежинку.
— Я не смогу. Ей нужна мать. — Он потер нос. — Ты возьмешь ее, Сэл? Присмотришь за ней. Пожалуйста, Салли. Ты должна забрать ее.
— Джим. Подумай, ну что ты говоришь…
Входная дверь открылась, их голоса переместились вниз, на тропинку, но я все равно уже больше не слушала. Папа не хотел меня. Как оказалось, и тетя Салли тоже. По крайней мере, я не поеду к ней жить, а останусь дома с беспомощным отцом, и мы вместе будем выкарабкиваться и как-то жить дальше.
С тех пор воспоминания о том, как он просил, умолял сестру забрать меня и ее отказ, тревожили память, словно тлеющие угли. Что со мной не так? В чем моя вина? Почему родной папа и тетушка не хотели меня?
По мере взросления я все лучше понимала, что мне нельзя рисковать плохим поведением, непослушанием, иначе отец избавится от меня. Поэтому и делала все, как он просил: не споря, вовремя ложилась спать, зубрила уроки, усердно училась. Не позволяла себе прекословить или выходить из себя. Была примерной дочерью только потому, чтобы не дать повода выгнать меня из дома.