Девушка с обложки
Шрифт:
— Только не надо плакать, — попросил он.
Плакать? Нет, плакать Клодин не собиралась — напротив, захлестнувшая ее волна паники постепенно улеглась, и она снова стала самой собой.
Подняла голову, спросила:
— Макс жив?
— Да, жив. Оглушен только. Ты готова идти?
— Да.
— На, надень мою куртку. И капюшон накинь. — Снял ветровку, протянул ей.
Ветровка была теплая, нагретая изнутри его телом — от этого прошли последние остатки дрожи.
— Придется ехать на метро. За машиной могут
— А куда мы едем?
Он чуть поколебался перед тем, как ответить:
— В одно... безопасное место.
— Зачем?
— Я... — парень запнулся, — я не могу тебе сейчас ответить на этот вопрос. Тебе все объяснят, когда мы доберемся.
Слова его Клодин не понравились — более чем не понравились.
Чего эти люди хотят от нее? Может, они думают, будто Боб ей успел что-то сказать перед смертью, и это «что-то» для всех очень важно?
Она готова была прикрепить себе на спину плакат: «Ничего! Не! Знаю!» — но подозревала, что это не поможет.
Помочь сейчас могло только одно — то, чем наделил ее Господь: ее собственная голова. Иными словами, нужно было хоть как-то разобраться в происходящем, что называется, «разложить все по полочкам» — и как можно быстрее, пока она не оказалась в этом самом «безопасном месте». И заодно решить, хочет ли она вообще там оказаться...
Итак, ее преследует какая-то группа — условно их можно назвать «черные куртки». Им противостоит еще одна группа, к которой принадлежит и ее теперешний спутник — эти люди говорят между собой по-английски.
Кто они — мафия, террористы, агенты спецслужб, религиозная секта? Последний вариант весьма сомнителен — ни те, ни другие не похожи на религиозных фанатиков. Вот на мафиози — да, особенно «черные куртки».
И есть еще какие-то «кузены», о которых с неодобрительной ноткой в голосе упоминал мужчина в квартире Макса — чутье подсказывало Клодин, что он имел в виду отнюдь не своих кровных родственников.
Вот, пожалуй, и все, что ей известно. Маловато... А главное, по-прежнему непонятно, при чем тут она.
Конечно, ее спутник на вопросы отвечает более чем лаконично и уклончиво, но, может быть, все же удастся у него хоть что-то вызнать? Ведь не секрет, что кокетливой дурочке-блондиночке — очевидно, полагая, что у нее в одно ухо влетит, а в другое вылетит — мужчина зачастую готов сболтнуть куда больше, чем рассказал бы другому собеседнику.
А-уу! Где там у нас любопытная блондинка-то? И надо бы немного сбавить ход — а то вот-вот уже метро!
Клодин покосилась вправо — парень шел, зорко поглядывая по сторонам, рука его, казалось, намертво закрепилась у нее на талии.
— Ах! — внезапно захромать получилось весьма естественно. — Ой!
— Что случилось?!
— Камешек! Камешек, наверное, в кроссовку попал!
Опираясь на него, она проковыляла к ближайшему дереву, прислонилась спиной.
Ее сопровождающий сделал именно то, что предполагалось —
— Ну а все-таки — куда Мы едем? — спросила Клодин кокетливо и чуть капризно; откинула капюшон, поправила волосы.
— Приедем — сама все увидишь. — Парень снял с нее кроссовку, потряс — оттуда, естественно, ничего не выпало. Потряс снова, пошарил внутри рукой — и, ничего не обнаружив, натянул ее обратно.
— А ты и там будешь меня охранять? — хихикнув, выдала Клодин новый вопрос.
На этот раз он поднял голову, взглянул на нее чуть удивленно.
«Сбавь обороты, переигрываешь!»— посоветовала она самой себе.
— Как ты сегодня дрался здорово! Я даже в кино такого никогда не видела! Ты полицейский, да?
— Ну, в общем... да. Можно и так сказать, — после секундного колебания ответил парень, завязал шнурок на кроссовке и выпрямился. — Пойдем.
Клодин снова послушно, не забывая притормаживать и прихрамывать, засеменила рядом с ним, обдумывая только что полученный клочок информации.
Короткое колебание ее спутника, могло, конечно, ничего не значить — но могло означать и то, что он пытался подобрать ответ, более-менее близкий к правде. Если бы решил соврать — то соврал бы сразу, без колебаний.
Значит, он полицейский — и в то же время не совсем... Будь она дома, она бы сразу подумала, что речь идет о ФБР или Агентстве по борьбе с наркотиками — но ведь и у других стран есть подобные структуры!
Итак, если предположить, что говорившие по-английски люди в квартире Макса, в том числе и ее теперешний спутник — это сотрудники какой-то спецслужбы, то получается, что «черные куртки» — это «плохие парни» из мафии или террористов. Вписывается в картину? Вполне!
Теперь бы еще что-нибудь дельное узнать...
Она огляделась. Впереди уже виднелся вход в метро, а совсем близко, около соседнего дома — телефон-автомат. Ага, вот и возможность для одной ма-аленькой проверки!
— Ой, телефон! Мне как раз маме нужно позвонить!
Реакция у парня была отменная — Клодин не успела сделать и полшага в сторону, как его рука превратилась в подобие стального обруча.
— Нельзя. Некогда сейчас.
— Но мне ну-ужно! — капризно протянула она.
— Доберемся до места, оттуда позвонишь.
— А мне разрешат?
— Д-да... да.
Короткая, на долю секунды запинка перед ответом говорила сама за себя, превращая не слишком уверенное «да» в почти определенное «нет».
— А мы скоро доберемся?
— Минут через сорок.
— Мне нужно в туалет!
— Сейчас некогда!
— Ты что — с ума сошел?! — вполне искренне возмутилась Клодин.
— Ну ладно — вон, иди! — кивнул он на серебристую будку туалета-автомата.
В туалете было чисто, сыро и тихо, пахло лавандовым освежителем.