Девушка с острова Тарт
Шрифт:
Был музыкой чуда, стал музыкой яда,
ну что тебе надо еще от меня?
Но и под лопатой спою, не виня:
«Пусть я удобренье для божьего сада,
ты — музыка чуда, но больше не надо!
Ты случай досады. Играй без меня».
И вздрогнули складни, как створки окна.
И вышла усталая и без наряда.
Сказала: «Люблю тебя. Больше нет сладу.
Ну что тебе надо еще от меня?»
А.Вознесенский «Исповедь»
Наверное,
Но вот я вижу, как его рука барабанит по столу. Он взъерошивает пятерней волосы. Он смотрит на меня. С усмешкой! Это надо впитать с молоком матери. Надо родиться Старком. Я же ЗНАЮ, что у него внутри. Я знаю, что там адское пекло, что его внутренний огонь выжигает все живое. И никаких отсветов снаружи. Ни-че-го.
Во мне что-то сломалось. Зачем я это делаю? Когда это я вообще задавался этим вопросом? Когда меня это интересовало? Вот буквально вчера… В пекло!
— Ты меня не слушаешь…
Джейни обиженно поджимает губы.
— Да ладно? — я перевожу взгляд на девушку. Она смотрит выжидающе. Я должен извиниться? Вот еще.
— Вот что я сказала? — уточняет Джейни, постукивая пальцем по столу. Это нервное движение, когда-то так опьянявшее его. Больше не работает. Детка, в тебе забыли заменить батарейки. Ты больше не включаешься, детка. Оставь меня сама, пока я не сделал этого. Неужели ты не видишь, что все кончено?
— Какую-нибудь ерунду, — вздыхает он устало. Пора завязывать с этим. И так уже заигрался.
— Что? — девушка удивлена, — Я…! Да ты! Теон, ну, ты и нахал!
— Джейн, я считаю, что это было классно, но нам пора расстаться.
Ее лицо пылает. Раскрытый рот зажимает ладошка, пытаясь остановить слова. Отчего-то он запоминает девушек именно такими. Если прищуриться, он сможет пролистать их удивленные лица в своей памяти одно за другим. Удивление, ужас, отчаянье… Так много всего.
— Ты это не всерьез! Ты шутишь, — говорит Джейни. Хороший вариант, не новый. Скучно.
— Нет, милая, я вполне серьезно. Нам было хорошо, но все хорошее однажды кончается.
Она поражена. Не верит. Потом она примется уговаривать. Первое время это трогало сердце. Это было давно. Все его женщины, кроме первой, отучали его жалеть. И он научился. Важно быть выше, не подпускать так близко, чтобы это мучило. Все они любят вымышленный образ в своих головах. Не его, а крылатую проекцию безгрешного ангела. Я не девичья мечта, я — правда. А правда горше и больнее. А главное — она не насыщает надолго. Разве я обещал им что-то? Клялся в вечной любви? Нет и нет. Никто не хочет видеть тебя самого.
В детстве мать любила читать им мифы Древней Греции. Братья любили слушать про аргонавтов, про Сциллу и Харибду, а он запомнил историю короля Мидаса. Он всегда ужасался его участи — все, к чему прикасался царь, становилось золотом. Много лет спустя Теон чувствовал родство с несчастным. Когда на тебе останавливается взгляд девушки, это поначалу так приятно. Быть замеченным, одним из многих, избранным. Но стоит сделать шаг навстречу, и глупое создание надевает поверх тебя свою фантазию, наделяет дурацкими
Неправда. Я могу сказать это вслух, но ты не услышишь. Твой домик вот-вот сдует волк, маленький братец Ниф-ниф. Разве мама не учила тебя? Не доверяйте кому попало. Но ведь так интересно, что будет, если…
Любопытство не порок, а такое хобби.
Царь Мидас грустно кивает, пока из его рта льются монеты. Меня прокляли иначе, а болит так же. Один взгляд, и меня больше нет. Я лишь воплощенная греза. Однако я реален. И я верну себе свой облик, и каждый усомнившийся пожалеет.
— Теон! Пожалуйста, скажи, что пошутил. Это дурацкая шутка.
Непонятливый экземпляр. Что ж, не в первый раз. Я вынужден быть жестоким. Иногда я чувствую себя хищником, даже, пожалуй, волком. Санитаром леса. Лечу от наивности. Дорого. Больно. Эффективно. С гарантией.
— Нет, Джейни. Я не возьму свои слова назад. Прощай.
Он целует в лоб. Уходит в сторону своей спальни. Девушка не преследует его. Тем лучше.
***
Роберт Старк. Все и всегда его сокращают, а полное имя лучше. Единственный человек, который меня принимает. Не фильтрует. У него нет розовых очков. Они у него голубые. Нет, это твоя трусость в тебе говорит, Грейджой. Не высмеивай то, чего не понимаешь. Нет никаких очков. Яснее, чем он, тебя видела только мать. Ты просто не веришь ему. Как все эти девочки, кружащие вокруг тебя, словно вокруг цветка, не видят истинный облик, так и ты отгораживаешься, бежишь, прячешься. Может, хватит?
Ощущение затапливает. Я снова свободен. Я снова я без примеси туфты и лажи. Однажды он спросил, как я чувствую себя, когда ухожу от девушки. Его слова, я бы сказал «бросаю». И я ответил.
Облегчение. Словно ты вдруг перестал катить в гору огромный камень. Чувство вины? О чем ты? Я открыл им глаза! Теперь они знают, что мир жесток. Я, блин, самый честный человек в этом мире. Почему же Робб тогда смотрел на него с жалостью? Что такое он видит, чего не вижу я?
***
Теон знает все коридоры дома. Каждую шатающуюся паркетную плашку и каждую скрипучую ступень. Он никогда не переступал порог этой комнаты ночью. Впрочем, у него ровно две минуты до комендантского часа.
Робб открыл на тихий стук почти мгновенно. Словно караулил его под дверью и надеялся. На что?
— Теон, ты сдурел? — Робб откидывает пряди, оборачиваясь на часы. — Две минуты!
— Впусти, — Теон редко просит. Почти никогда. Отказывается с хохотом от неприемлемого, смеется над необходимым, шутит от обиды. Роберт колеблется. Нет, на лице, как всегда, ледяная маска спокойствия. Его выдают руки.
— Быстро, — говорит он, выпуская. Теон прислоняется к двери. — Зачем ты так поздно?