Девушка с острова Тарт
Шрифт:
— Не совсем. Мы не знаем, что она представляет у себя в голове. Может, там вообще выдуманный мир… — произнес Тирион с расстановкой. — А ты совсем не дал информации, ЧТО и КАК ты рассказал.
— Избавь меня от повторения вчерашнего, я еле смог сформулировать… — Джейме нервно перетаптывался на пороге комнаты. — Есть пошли! Поговорим вечером, ага?
— Давай. Но так просто ты от меня не избавишься, учти, — Тирион был серьезен. — Это тебе не игрушки.
Джейме нахмурился, пытаясь догнать мысль брата. В последний момент он бросил ему: “Подожди!” и отступил вглубь комнаты. Подарок Бриенны по-прежнему лежал в кармане его пиджака, хотя он уже его вскрыл. Зачем-то он не хотел выкладывать синюю коробку на стол.
Тирион глянул на браслет мельком, но ничего не сказал, лишь приподнял одну бровь и помог застегнуть. Джейме в ответ промолчал, словно никакого вопроса и не было. Он что-то слишком много говорил в последнее время, пришло время что-нибудь да-сделать.
========== 3.18 Отец и сын /Тирион ==========
Джейме изменился, понял Тирион неожиданно. И дело было не в том, что он вернулся в два часа ночи. А в этом браслете…
Он достал его бережно, как бесценное сокровище. Не разорвал обертку, отбросив сразу, как делал обычно, а бережно распаковал. Сложил коробку и вернул в карман. Тирион молчал, внутренне крича бесконечный монолог о том, что его брата явно похитили пришельцы и подменили каким-то обстоятельным и дотошным Старком. Вот это подстава! Когда же он подошел к Тириону с просьбой застегнуть (а куда ему было деваться с одной-то рукой, а?), тот приложил все усилия, чтобы заткнуться. Джейме терпеть не мог побрякушки. Любые, даже самые простые.
Серсея готова была увешаться как новогодняя елочка, жалея лишь, что с зажженной гирляндой далеко от розетки не уйдешь. Джейме же всегда выбирал самые простые вещи. Когда-то отец подарил ему часы, и брат ими очень дорожил. Матовый белый металл циферблата, темно-красный ремень, черные стрелки. Часы были аскетичными, но Джейме любил их. Он пару раз говорил Тириону, что они вполне соответствуют его пониманию красоты. Ничего лишнего, только главное. Тирион не понимал этой разницы. По просьбе Серсеи Джейме мог надеть все что угодно, хоть голый в школу придти, но душа его к этому не лежала. Показуха в целом была одной из семейных ланнистерских черт. И Джейме был готов следовать этому курсу, но очень осторожно. Кто знает, может, он будет первым ланном, который откажется от роскоши?
Тирион застегнул браслет на запястье брата. Плоская полоска кожи, рядом с ней еще одна, витая из трех волокон. Первая пуста, на второй, соединяя по центру, белел матовый щит с эмблемой дома. Лев был очень похож на того, что отец взял их эмблемой. Почти герб.
Небольшие литеры J и L на бусинах по обе стороны. Аккуратно, можно было и все имя написать, подумал Тирион. Бусы с литерами закреплены, прочие подвижны. Их по три с каждой стороны, буквы на алых, следом идут золотые и последними — молочно-голубые, отливающие синим. Какой-то драгоценный камень, которого Тирион не знал. Неплохо смотрится, хотя цвет не фамильный.
— Спасибо, — глухо произнес Джейме, распрямляясь.
— Вечером помогу снять, — отвечает Тирион, подмигивая.
— Если надумаю снять, сообщу тебе, — отвечает Джейме, и Тириону становится не по себе. Одеть и носить не снимая? Эмм, так носят только обручальные кольца! Или памятки — временные или постоянные. Надо подумать, решил Тирион, сопровождая брата к ужину.
***
Тирион
***
— Ты играешь в опасную игру.
Отец сидит за столом как сфинкс. Лицо неподвижно, в позе — вечность. Буду ли я так однажды выглядеть? Он знает ответ. Никогда. Он может думать так же логично, даже еще быстрее или круче, но… Ему никогда не стать таким, как отец. Да, по меркам этого мира он мальчишка, можно успокаивать себя тем, что рост костей завершится еще не скоро. Можно сделать операцию на ногах, даже сменить цвет радужки. Сейчас возможно все. Даже ломающийся в сторону баса голос, и тот можно изменить хоть на фальцет. Были бы деньги.
Ему не хватало другого. Уверенности в своей правоте. Вот этого холодного безличного расчета. Сверхразума. Сложно было обозначить обволакивающее ощущение, накатывающее на сына, когда он входил в кабинет отца. С одной стороны, это было царство чистого разума. С другой — ад для воли. Словно чистилище, детектор лжи и еще парочка известных человечеству пыточных механизмов включались разом. И Тирион не мог не приходить. Он раз за разом испытывал себя, не ломаясь. Находил, что он сильнее, но однажды непременно сдастся. Тирион жил в страхе перед этим днем. Сегодня же он устоял, но чего ему это стоило?
— Да, отец, — ответил он спокойно, словно понимал о чем именно идет речь.
— Неплохо, — подбодрил отец таким голосом, словно параллельно гнул обеими руками рельсу. — Итак, ты продолжаешь аналитику по происшествиям с твоими сестрой и братом.
— Продолжаю, — ответил Тирион. Отрицать бессмысленно, а раскрывать больше необходимого глупо.
— Больше не продолжаешь, — веско грохнул отец. — Игра перестает быть занимательной. Это опасно. Я принял определенные меры и прошу тебя, пока просто прошу, перестать в это влезать.
— Почему именно сейчас? — уточнил Тирион, проклиная себя за несдержанность. Он жалел, что вообще открыл рот вместо необходимого кивка.
— Любопытно, — протянул Тайвин, вставая с кресла. Он смотрел в огонь, и Тириону в этот момент страстно хотелось узнать, чьи призраки делают лицо отца таким живым. Наконец он отвернулся и начал объяснять: — Есть вещи, вроде ящика Пандоры, в которые не следует влезать независимо от результата. Я знаю, что говорю. Тебе придется мне поверить. Покушения на Джейме и Серсею были звеньями одной цепи, мы оба это знаем. Я не хочу, чтобы у этой цепи выковалось третье звено. Ты понимаешь?
— Да, отец, — на этот раз Тирион смог не развивать тему. В носу защипало. Отец никогда не выражал к нему нежности. Эта забота для него была всем.
— Я знаю, ты слишком мой сын, чтобы отказаться просто так. Ты не переносишь незаконченных дел и нерешенных задач. Поэтому я прошу тебя лишь не копать глубже. Имеющиеся факты можешь анализировать сколько душе угодно. Теперь оставь меня, я бы хотел выспаться.
Тирион плотно притворил дверь, борясь с приступом. Первая слеза пролилась, когда он уже вбежал в собственную спальню. Он далеко не сразу пришел в себя. Отец сегодня был не в себе — только этим можно объяснить столько эмоций в его голосе. Заботу, понимание. Словно вдруг увидел в нем если не равного, то подобного. Тириону очень хотелось поведать об этом хоть одной живой душе. Как назло Джейме не было рядом. Он рыдал, обнимая подушку, как маленький ребенок. Тирион знал только отца, а от матери осталась лишь фотография. По-настоящему же отцом ему стал Джейме. Единственный человек, которого он действительно любил всей душой.