Девушка с острова Тарт
Шрифт:
Поборов свое состояние уже за полночь, Тирион уселся за стол. Отец, ты будешь мной гордится, думал он. Ты не зря мне это сказал, ты ничего не делаешь просто так. Ты, вероятно, просишь меня продолжать то, что не можешь сделать сам. Я перерою все, я пробьюсь к самым охраняемым секретам, но я тебя не подведу. У меня нет никого, кроме тебя, как бы ты ко мне ни относился.
***
Его поиски перемежались школьными занятиями. Он отсиживал уроки, грустно глядя сквозь доску. Мысли его были заняты совсем другим. От нечего делать он поглядывал за отношениями Серсеи и Ланселя. Кузен постоянно словно ждал чего-то от его сестры, а сестра стремилась вызывать ревность Джейме. Это было очевидный уровень, но он видел и другое. Джейме отдалялся от Серсеи, продолжая рваться
Что же касается Серсеи, все было и проще, и сложнее. Пару раз он видел случайно, какими они становились с Ланселем без масок. Когда она не хотела никому и ничего доказать. Когда он не подыгрывал. В его глазах была нежность, забота, прорва человечности, какой-то безбрежный океан принятия. Одной каплей для себя Тирион мог бы захлебнуться. Видела ли это Серсея? По-видимому, нет. Она была рабой своих иллюзий, каких-то внутренних сложных построений, которые не позволяли ей замечать истинные мотивы окружающих людей. Порой Тириону казалось, что она банальная дура, а порой, что она больна чем-то неизлечимым из области психиатрии. Однако диагностировать сестрицу ему не хотелось совершенно. В то же время, когда слетала светская шелуха, в руках Ланселя она менялась. Пожалуй, даже становясь красивой. Странно было говорить такое об одной из красивейших девушек школы, по всеобщему мнению. Вот только мнение Тириона было далеко от этого всеобщего мнения. На людях Серсея была куклой с алмазными ногтями и ледяным сердцем. Красивой, дорогой, эксклюзивной и безупречной. И только сейчас с Ланселем, да когда-то давно в совместных играх с Джейме, проглядывал живой человек, улыбающийся, когда смешно, и плачущий, когда грустно. Искренний, дотошный, разный. Небезупречно живой.
Пожалуй, он был за них рад. Вот только было совсем непонятно, к чему приведет все это. Чем кончится? Перемены могли как разломать цельную семью Ланнов, так и сплотить? Аналитика Тириона была бессильна… ***
Он откинулся на кресло, пытаясь собраться с мыслями. Отец, ну и задача. Как же я хочу, чтобы я ошибся…
Тирион пришел к странным выводам. Он менял и менял переменные, раскладывал и так, и сяк, но словно в каком-то идиотском пасьянсе выходило одно и то же. На него не планировалось покушение. В планах были только близнецы.
И это вело к выводу, который он боялся озвучить. Даже думать было страшно.
Неведомый некто бил по детям Тайвина Ланнистера. Неведомый некто знал того очень хорошо и бил по самому дорогому. Не только по детям, по деньгам, компании, зданиям — все, что любил его отец, пострадало так или иначе. Но не Тирион. Вывод был слишком очевиден, и слишком упрямая штука — факты, чтобы он теперь смог спать покойно.
Он не сын Тайвина. Приемный, возможно. Это неудивительно, возможно, он Ланн, но из другой ветки… Чей-то ребенок, оставшийся без родителей.
Думать об этом было горько, а спросить напрямую он не мог. Да и нужно ли это было? Неведомый некто знал то, чего не знал Тирион до сего времени. Поэтому по нему и не ударили.
Хотя оставался еще один вариант. Кто-то знал о способностях Тириона. Знал, что парень докопается. И подложил ему тактическое оружие. Как проще всего подорвать веру в отца, как не лишив его отцовства? У Тириона и так уже нет матери, а он сильная фигура на этой доске — за ним мозг. Что, если так и запланировано? Что, если его и вправду переманивают на сторону врага таким маневром? Он решительно вскочил, опрокинув стул, и вышел из комнаты. Сердце билось
Он плохо помнил, как дошел до комнаты отца. Постучал и услышал разрешение войти. Вошел.
Отец сидел у камина, не глядя на него. Пламя плясало на его лице, высвечивая выдающийся лоб мыслителя, мощные надбровные дуги. Да, Тирион не похож на него, однако это еще не повод усомниться. Вера — это ерунда, когда есть доказательства. Кровь. В конце концов, банальный анализ ДНК… Что он несет, зачем? Неужели так вот просто он повернется против отца, будет что-то доказывать?
— Отец, я пришел к выводам и должен ими поделиться, — начал Тирион. Тайвин кивнул ему, протянув руку в сторону соседнего кресла, продолжая смотреть в пламя. Сын опустился в кресло и продолжил, не сводя глаз с отца: — Я проверил несколько раз и был обескуражен. По всему выходило, что я не твой сын.
Лицо Тайвина Ланнистера дрогнуло, он на мгновение прикрыл глаза, но так и не отвел их от пламени, когда снова открыл. Тирион воспринял это как хороший знак и продолжил:
— Я был потрясен. Сначала я решил, что ошибся. Перепроверил, и это оказалось снова так. Количество проб превысило пределы, я начал сомневаться. И, наконец, понял! Отец, это так и было задумано. Это очень сложный ход, чтобы разобщить нас, чтобы я перестал тебе верить. И я на мгновение почти поверил, что страшно. Теперь же я знаю твердо, я убежден — я на самом деле твой сын. Это так банально, и я поддался. Я почти не похож на тебя, только волосы и цвет одного глаза, но ведь есть еще ум. Я отринул самый главный признак, сосредоточившись на неважном. Отец, ты задал мне сложную задачу, но я справился. И я прошу у тебя прощения за то, что усомнился на какое-то время.
Тайвин окаменел в своем кресле, пока Тирион говорил. Отец молчал, пока голос сына, временами срываясь, излагал суть дела. Наконец Тайвин разомкнул губы и посмотрел на него:
— Хорошо, — сказал он, и в этом слове Тирион прочитал правду. Я действительно его сын, я прошел проверку, я преодолел это. Он хотел обнять отца, но сдержался. Лишь кивнул, соскакивая с кресла, и ушел с гордо поднятой головой. На пороге Тирион оглянулся, видя, как по щеке отца катится слеза. Он тоже не железный, подумал он, закрывая дверь. Даже способность плакать лишний раз доказывала ему, чей он сын.
========== 3.19 Фанатка / Санса ==========
Барристан Селми встретил ее перед входом в зал и шутливо преградил дорогу. Санса подняла брови, глядя на тренера львов с интересом. Из самого зала сразу за дверью на нее смотрели бесцветные рыбьи глаза Русе Болтона. Если бы он мог смеяться, чего Санса за ним не то что никогда не замечала — даже представить не могла, то определенно это был бы смех. Гомерический хохот.
— Сударыня, вы приходите на наши тренировки чаще иных спортсменов, — прохихикал старик. Санса нынче утром была не в духе: ее фен, похоже, отдал душу богу электроники, и она с большим трудом смогла справиться с волосами. В результате вместо обычной пышной копны она имела на голове полноценную кучу крупных кудрей, которые терпеть не могла. А все ужасная влажность и сырость снаружи. Несмотря на все ухищрения — и капюшон, и шаль, и быстрый бег от дома к машине и от машины к дому — глупые волосы ухитрились среагировать и завились. Она была очень и очень зла. В таком виде ей только в каком-нибудь романтическом кино сниматься, а не в школу ходить. Поведение собственных волос так взбесило девушку, что она ответила тренеру резче, чем от нее ждали.
— Это карается по закону? — поинтересовалась она у Селми. Тот от неожиданности раскрыл рот.
— Нет, юная леди, но…
— Так дайте пройти, — выпалила она, шагнув плечом вперед и почти в грудь тренера. Тот вжался в дверной проем, не сообразив отодвинуться.
— Большое спасибо, — пропела Санса, протиснувшись мимо, и изобразила самую милую улыбку, на какую была способна.
— Но послушайте, — вдруг опомнился Селми, — ведь сегодня будет действительно опасно, что я хотел сказать. Потому и.