Девушка с тенью пантеры
Шрифт:
— А кошка, сержант?
— Какая кошка?
— А я откуда знаю?! Гепард, пантера, львица. Да любая! Я в них не разбираюсь! — вскочив, стаскиваю с себя свитер.
Дежурный в шоке, пучит глазищи. Врач приспустил очки, заинтересованно наблюдая за моими попытками высвободить голову из узковатого воротника.
— Твою налево… — ворчу, растягивая ткань. Наконец-то мне удаётся высунуть нос из горловины, и с треском высвободиться из вязаного моей бабушкой капкана. — Вот! — произношу триумфально, ткнув себя в грудь. — Следы когтей! Я не вру!
Лицо горит.
— Очень интересно. Почему сразу не сказали? — возмущается врач, вновь надевая медицинские перчатки.
— Я говорила! Ему! — бесцеремонно тычу пальцем в ошарашенного сержантишку.
— Похоже, отклонения всё же есть. Низкая чувствительность… — хмуро глядя на рваные раны, произносит мужчина, возвращая очки на нос.
— Никакая у меня не низкая чувствительность! У меня шок! — авторитетно протестую я. — Я проснулась пописать! А на меня как набросится это чудовище! Вы бы, на моём месте, нормально себя чувствовали? Я прошу тебя, сержант, будь ты человеком, а, отправь наряд ко мне домой. Она же всех сожрёт!
— Это определённо следы когтей. — неожиданно я обретаю поддержку в лице врача. — Вы бы проверили. Не похоже, чтобы девушка в таком виде по лесу прогуливалась. Да и лес, ближайший, в тысяче километрах.
Полицейский сомневается. Он смотрит на меня как на преступницу, медленно запуская руку в карман тёмно-синих штанов.
— Да звони уже! — не выдерживаю я. Борюсь со жгучим желанием запустить свитер в этого идиота.
— Милочка, не дёргайтесь. Нужно обработать раны. — доктор и не подозревает, что спасает сержанта от моего шерстяного гнева своими словами.
Послушно замираю. Жду, пока тампоны сменяют друг друга. Холодный, мокрый, сухой, зелёный. Мужчина с пинцетом, в котором зажат ватный тампон, пропитанный зелёнкой, о чём-то думает.
Сержант наконец-то до кого-то дозвонился. Говорит тихо, уйдя в другой конец комнаты. Угадываю свой адрес по услышанным слогам.
— Зашивать придётся. — грустно вздохнув, говорит доктор. — Скорее всего, шрамы останутся.
— Послушайте, — шепчу я, бросая косые взгляды в сторону стража порядка, — Помогите мне сбежать, а? Мне нельзя в министерство…
— Вы просите меня нарушить закон? — прищурившись, мужчина уверенно наклеивает мне три послеоперационных пластыря. Один на правую сторону шеи, захватывая плечо. Второй — на левую. И третий — поперёк ключиц. Чувствую себя так, словно на меня надели ошейник. Кожу стягивает.
— Достаточно. — громко произносит сержант, убирая телефон в карман. — Закругляйтесь. Нам пора ехать. У меня чёткие инструкции. — отстегнув с пояса наручники, он подходит ко мне, хмуро сдвинув брови.
— Эй, ты чего?! — быстро встаю, отбегаю в другую часть комнаты, огибая стол. — Вот этого не надо!
— Не надо говоришь, а сама убегаешь? — его рука тянется к электрошокеру.
Как в замедленной съёмке, я подаюсь вперёд, выпятив грудь, прикрытую некогда белым лифчиком в мелкие ромашки, и шепчу:
— Я просто прошу без этого. Не надо
Голова опять кружится. В ушах шумит.
— Ну, давай. — легко произносит он, убирая руки за спину
Врач прощается, оставив на столе несколько заполненных банков с мокрой печатью. Полицейский не обращает на него никакого внимания, даже когда тот выходит за дверь. Его взгляд прикован ко мне. Следит за каждым моим движением, словно я какой-то серийный маньяк и вот-вот застрелю его красным, канцелярским степлером с его стола!
Меня это выводит из себя. Я хотела помочь! Нет, конечно, в первую очередь я хотела спасти свою задницу! Но ведь и помочь тоже! Припёрлась же сюда, идиотка…
Просовываю руки в рукава свитера и замираю. Опять с горловиной мучаться. Чёрт меня дёрнул вырядиться вчера в этот свитер!
А-а-а-а… Нет. Не чёрт. Дождь. Я вчера попала под ливень на кладбище и вымокла до нитки, пока выходила к сторожке, чтобы сесть в такси. Увы, к двадцать пятой оградке и девятой могилке машину заказать невозможно. Вот и нарядилась, добравшись домой, во всё тёплое и шерстяное.
С тех пор как не стало моей мамы, болеть я не любила. Не кому было напоить вкусным чаем, посмотреть со мной молодёжную комедию, поболтать о всякой женской чепухе, и о не чепухе тоже…
— Что замерла?
— Да воротник… — бурчу я, не решаясь засовывать в него голову. Опять застряну, и всё.
— Откуда ты такая взялась… — вопрос, конечно, риторический, но я отвечаю.
— От маменьки и папеньки. Нож есть?
— Зачем тебе нож?
— Резать тебя буду. — рассерженно вырывается у меня. — Ну не тупи, а! Это ручная вязка, здесь немного ниточку поддеть и вытащить. Горловина и разойдётся.
Шагнув к столу, сержант выдвигает верхний ящик, а я срываюсь с места. Открываю дверь, вылетаю в коридорчик. Толкаю решётку, заменяющую межкомнатную дверь и замираю у входной.
Взгляд лихорадочно мечется. Ручки нет! Ни ручки, ни засова, ничего! Хочется кричать. Бью по ней руками, ощупывая холодную поверхность.
Должна же она как-то открываться?!
— Попалась, сучка! — за грохотом неподдающейся двери, я не услышала его шагов, зато отчётливо услышала эту фразу.
Не успеваю обернуться, как меня пронзает разряд электричества, зарождающийся где-то в области поясницы. Мир тускнеет и гаснет. Я погружаюсь в темноту, ощущая покалывание и холод в каждой клеточке своего тела.
Глава 3
Тошнит. Сквозь пелену сна я ощущаю, как горло подпирает рвота. Поднимаюсь рывком, собираюсь бежать в ванную, и что силы бьюсь коленом в стену.
Стену… Стену?!
Глаза расширяются, с каждой увиденной деталью. Две странные лавки, какие-то штыри в полу, перегородка в крупную сетку…
Твою налево! Точно!
Тошноту снимает как рукой. Даже звёздочки перед глазами меркнут от суровой реальности.