Девушка у обочины
Шрифт:
Двери лифта открываются прямо в огромный холл, где нас уже ждет багаж, каким-то образом оказавшийся здесь раньше нас. В пентхаусе практически нет внутренних перегородок: кухня, столовая, гостиная и библиотека занимают весь верхний этаж. Здесь площадь больше, чем я когда-либо видела. Белые стены украшены черно-белыми фотографиями старого Голливуда, есть несколько оформленных в рамки глянцевых цветных фотографий, где Адам снят играющим за Чарджерс, и еще старинные карты. Полы из черного дерева такие блестящие, что отражают освещение. Вдоль всей стены панорамные окна, в гостиной перед телевизором
Я все еще осматриваю все вокруг, когда Адам бросает ключи на кухонную стойку, скидывает обувь и потом снимает рубашку. Мой взгляд привлекают его темная кожа, рельефные мышцы и блеск в его глазах: голодных, хищных, заставляющих дыхание замереть, а лоно стать горячим и влажным.
— Увидеть тебя с моей семьей было невероятно, — говорит Адам, подходя ко мне.
— Твоя семья удивительная. Они все замечательные.
— Они полюбили тебя. — Он спускает пояс моих лосин вниз. — Я же тебе говорил.
— Я чувствовала, что мне очень рады. Это было... мило.
— Мило? И это все?
Я кладу сумочку на пол и опускаю руки по бокам, вглядываясь в его свирепые, изголодавшиеся зеленые глаза.
— Они заставили меня поверить, что могли бы..., что я… — Не могу закончить мысль. Не стоит и надеяться.
— Что здесь твое место? — Его губы скользят по моей челюсти.
— Да. — Я дышу, отклоняя голову в сторону и предлагая ему шею.
— Это потому, что так и есть.
— Я?
— Да.
Адам принимает мое предложение, покусывая горло. Его руки опускают лосины немного ниже, обнажая участок, где тазовые кости ведут к моему центру.
— Я хочу быть частью. — Мои руки порхают и находят его кожу. — Я никогда прежде не была частью чего-либо.
Адам стягивает мои штаны вниз, так что я почти обнажена перед ним, но не до конца, а потом берет в руки мое лицо. Его глаза находят мои. — Ну, теперь твое место здесь, Дестини.
Сердце замирает, когда мое полное имя звучит из его уст. Слова застревают в горле.
— Ты спросишь, где? Ну, так позволь тебе сказать, — он говорит это в тишине, так как я не способна произнести ни слово. – Со мной. С моей семьей. В моей жизни. В моем доме.
— Мне нравятся все эти места, — шепчу я.
— В моей постели.
— На мне слишком много одежды для постели, — говорю я, смотря на него.
Адам сдирает с меня штаны, а затем футболку.
— Позвольте мне исправить это, — рокочет он, его глаза рассматривают и блуждают по моему телу, пока Адам снимает их, потом бюстгальтер и трусики.
— Как и на тебе.
— Тогда ты тоже должна исправить это.
Поэтому я избавляюсь от его джинсов и трусов, а потом Адам ведет меня назад, ногой открывая дверь. Я задерживаюсь, чтобы осмотреться. Кровать находится в закутке слева от двери на возвышении. Это огромная кровать, похоже, сделанная на заказ, заваленная подушками и накрытая одеялом. Справа находятся французские двери, ведущие на балкон, прямо - дверь в гигантскую гардеробной, из которой, в свою очередь, можно попасть в ванную комнату.
— Мне нравится твоя квартира, — говорю ему я.
— Мне тоже, — ухмыляется мне Адам, пока его руки поглаживают мою задницу. — Я владею ей уже год. Ты - единственный
Я тянусь к нему и обхватываю его эрекцию.
— Как насчет варианта номер два, за которым следует вариант номер один?
Его палец скользит между моими бедрами, находя меня мокрой и готовой.
— Мне нравятся твои мысли, детка. Думаю, мне лучше начать.
— Думаю, да.
Адам проходит мимо меня в ванную через гардеробную, которая тянется по крайней мере на двадцать или даже тридцать квадратных метров в каждую сторону. Полы ванной выложены мрамором с подогревом, поэтому под ногами ощущается тепло. В роскошной стеклянной душевой кабине такое большое количество головок и форсунок, что трудно себе представить. Есть двойная раковина, несколько полок со сложенными толстыми, белыми полотенцами и отдельная комната для туалета. Но центральное место занимает ванна. На ножках, круглая и ошеломительно огромная. Достаточно большая даже для такого крупного мужчины, как Адам, чтобы лечь в нее, и даже останется место для меня. Латунный кран и ручки такие же, как в раковине и душе.
И на удивление бортики ванны идеальной высоты для меня, чтобы держаться. Я открываю для себя этот интересный способ, когда Адам приводит меня в ванную, ставит мои руки на край ванны, мягко, но настойчиво давит на плечи, пока я не нагибаюсь, а затем заставляет раздвинуть ноги шире. Мои волосы еще собраны в хвост, поэтому он медленно стягивает резинку, собирает волосы в руку и перебрасывает их через плечо. Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть на него, дрожа в ожидании.
Адам накрывает ладонями мои ягодицы, поднимает их и отпускает, позволяя им опасть с тяжелым подскоком, затем скользит рукой между бедер и находит мой вход. После Адам направляет себя к нему и вколачивается без предупреждения, без подготовки, без прелюдий. Я задыхаюсь и издаю стон от внезапной наполненности внутри себя. Наклоняюсь вперед и расслабляюсь с каждым его движением, один... второй... третий... четвертый толчок, а затем он выходит.
— Не двигайся, — говорит Адам, легонько похлопывая меня по заднице.
Он обходит ванну и открывает кран, регулируя температуру, затем затыкает пробку. Пока ванна наполняется, роется в шкафу под раковиной, находит какую-то бутылочку и выливает содержимое в поток воды. Тут же образуется пена.
Я с любопытством поглядываю на него.
— Жемчужная ванна?
Адам немного смущенно улыбается.
— Компания позаботилась об этом. Они установили всю мебель, подобрали все от полотенец до столового серебра. И зачем-то принесли пену для ванны. Не знаю, почему они оборудовали холостяцкую квартиру гидромассажной ванной, но теперь я рад, что они это сделали.