Девушка, видящая призраков
Шрифт:
— Что вы сказали?
Бок Чой ухмыльнулся. Золото сияло в его рту.
— Нужно было читать контракт. Ты будешь работать на Си Лянь три года. Твои шаги багуа пригодятся тебе, как моему телохранителю.
— Что?
— Телохранитель, балда. Будешь охранять меня. И не только. Будешь учить мою дочь английскому. Будет учиться хорошо, наградишь ее уроком кунг-фу.
Слова таяли в моих словах, как воск. Не может быть.
— О? — умно сказала я.
— Если членам Си Лянь нужен экзорцизм,
Мои глаза расширились. Это было много. Почти вдвое больше зарплаты рабочих. Господин Вонг платил папе двадцать. Моя вышивка не приносила больше трех или четырех.
— Я… — спросила я, — могу встать?
С пистолетом в руке он взмахом показал мне встать. Его люди следили за пистолетом, нервно переглядываясь.
— Больше не нападай, слышишь?
— Слышу, — сказала я и встала. Голова кружилась. Столько всего изменилось. Пятнадцать долларов в неделю. Учить английскому. Защищать. Учить кунг-фу.
Это звучало слишком хорошо. Я не сдержалась.
— Почему?
— О чем ты, Ли-лин?
— Зачем я вам как телохранитель? У вас десятки людей. В квартале есть люди лучше меня.
— Ты кое-что забываешь, Ли-лин.
— Что?
— Я видел тебя в действии.
Я издала смешок и закатила глаза.
— Вы видели, как я сорвалась и ранила людей.
— Да. Это. Я видел, как ты бьешься в гневе. Знаешь, что еще я видел?
Я ждала.
— Ты гневалась, Ли-лин. Вышла из себя. Ты билась за гордость. Из-за глупой причины, — сказал он, — но билась не глупо.
— Не вижу преимущества в этом для вас.
Он тряхнул головой, этот жест наполнив насмешкой.
— Я доверяю только дуракам. Тот, кому верность дороже денег, дурак. И дураки — лучшие телохранители. Только дураки пожертвуют собой ради защиты другого.
— Я не буду жертвовать собой ради вас, — сказала я.
Он откинул голову и рассмеялся. Его смех был быстрым и гнусавым. Он смеялся так долго, что я занервничала. Когда его смех затих, он посмотрел на меня, глаза сияли как его золотые зубы.
— Ты рискнула бы жизнью, чтобы защитить мою дочь?
Я молчала. Я подумала о веселой и невинной Хуа. Я бы защитила ее от опасности. Я бы боролась ради нее против всего, заслонила бы от пули. Он был прав.
Бок Чой понял меня достаточно, чтобы манипулировать. Это мне не нравилось.
Но жизнь, что он мне предлагал… Работа, место для жизни, зарплата. Это было заманчиво. Мне нравилась идея обучения английскому ребенка. Но не хотелось быть телохранителем, хоть я и не знала, как себя чувствуют телохранители бандитов.
Это уже что-то.
— Вы хотите, чтобы я исполнила экзорцизм, —
— Я это говорил? — сказал он. Его улыбка была шире и не такой умной. — Может, я врал.
— Во что вы верите?
— Боги, которым я поклоняюсь, и книги, которые читаю, — не твое дело, — сказал он. — Я верю, что у тебя теперь работа лучше, чем у многих женщин в квартале.
Я встретилась с ним взглядом. Он бросал мне вызов. Через пару мгновений я сказала:
— Лучше, чем у многих мужчин.
Его смех был торжествующим. Один из мужчин покачал головой и отдал ему доллар.
— Скажи это, — сказал он. — Отныне ты работаешь на Бок Чоя.
Я смотрела на него, жестокого, непредсказуемого и опасного бандита, который предлагал мне хорошую работу. Глядя ему в глаза, я сказала:
— Отныне я работаю на Бок Чоя.
32
Позже в тот день я пришла к Цветочной площади. Дверь монастыря была открыта, и я поднялась на второй этаж.
Восемь человек в робах были у статуи Гуаньинь, богини милосердия. Шуай Ху был среди них. Он поднял голову и увидел меня на пороге. Он повернулся к богине. Я вздохнула. Эти монахи меня добьют. Я ждала, казалось, часами, пока он закончит ритуал.
Он встал, поклонился и прошел ко мне.
— Даону Сян, — сказал он с глупой улыбкой. — Рад, что ты не среди мертвых.
— Как и я, — сказала я. — Я сдержала обещание, Шуай Ху.
Он улыбнулся. Его большие щеки выглядели весело.
— Что теперь будешь делать? — спросил он.
— Я подписала контракт с Бок Чой, — сказала я. — Три года я буду его телохранителем и буду учить его дочь английскому и кунг-фу.
— У тебя отличное кунг-фу, — сказал монах.
— Меня учили великие люди. Но в моем кунг-фу ничего особенного, — сказала я, — могло быть лучше. Шуай Ху, ты хочешь тренироваться со мной? Иногда?
Удивительно, как неловко было просить его. Мой голос был нервным писком
— Нет, — сказал он.
— Нет?
— Нет, даону Сян. Я не буду с тобой тренироваться.
Я удивленно смотрела на него, чувствуя себя отвергнутой. Недостойной.
— Я бы не хотел, чтобы ты сюда приходила, — сказал он.
— Но почему? — спросила я.
Он удерживал меня взглядом.
— Сто лет я изучал Дхарму, даону. Я стараюсь быть лучше зверя, каким родился. Из-за тебя стало сложнее, — он отвел взгляд. — Я хочу тебя. Больше ко мне не приходи.
Я моргнула. Я хотела многое сказать ему — возразить, выразить эмоции, задать вопросы. Но я поклонилась статуе богини, повернулась и ушла по лестнице и за дверь.