Девушки с проблемами
Шрифт:
Но поговорить с ним по душам на эту тему она не решалась. В конце концов, разве это ее дело? Главное не то, чем он занимается и как живет, а то, что она, Инна, болезненно к нему привязана, что она «подсела» на него, как на сильный наркотик, что она давно им больна и вовсе не желает излечиваться. И разве сложно ей забить продуктами его холостяцкий холодильник или незаметно сунуть несколько стодолларовых купюр в карман его изрядно поношенного пальто? Инна знала, что он рассердится, если она предложит финансовую помощь в открытую. Несколько раз он даже возвращал ей найденные деньги, что, на ее взгляд, было лучшим доказательством его бескорыстия. Инна
– Извини, – примирительно улыбнулась она, – я сама не понимаю, что говорю.
Он перестал играть заточенного в клетку рассерженного льва и остановился как вкопанный. По опыту Инна знала, что он ее непременно простит, но не сразу.
– Слышишь? – Она вскочила с дивана, подбежала к нему и обняла его сзади.
Валерий хмуро смотрел в окно.
– Я же просто хотела тебе помочь. Я ничего не понимаю, но я хотела как лучше.
Он обернулся так резко, что она чуть не упала, точно сбитая метким игроком кегля.
– Инна, давай договоримся, – серьезно сказал он, – что эта тема закрыта для обсуждения раз и навсегда.
Она была готова о чем угодно с ним договориться, лишь бы он подольше так вот пристально на нее смотрел. Если бы он предложил ей отправиться в ломбард заложить душу, а на вырученные деньги купить продуктов, она бы согласилась не раздумывая.
– Хорошо. Больше ни слова не скажу.
– И ты не будешь просить у меня стихи, – потребовал он. – Если захочу, я сам тебе покажу.
– Договорились. Прости меня.
– Это ты меня прости, – помолчав, сказал он. – Просто я выхожу из себя, когда человек, который ничего не понимает в литературе, начинает рассуждать о поэзии.
Инна не обиделась, несмотря на то что когда-то она собиралась поступать на филфак МГУ и считала себя вполне сведущей в литературном процессе. Она понимала, что лучше промолчать. Одно дело – разбираться в поэзии, и совсем другое – страстно ее любить, глупо ревнуя к дилетантам. Лично она была способна на страстную любовь лишь к одному жизненному явлению. Явлению, которое в тот момент стояло напротив нее и упрямо хмурилось, но уже было готово заулыбаться.
– Ты у меня умница, – выдержав паузу, сказал Валерий, давая понять, что ссора завершена, занавес опущен и уставшие от получасовой мелодрамы актеры могут разойтись по гримуборным и расслабленно выпить кофе. – Умница и красавица. Какие у тебя сережки, новые? – Кончиком пальца он помусолил нежную мочку Инниного уха.
Она зажмурилась от удовольствия, как кошка, которую обычно неприветливый хозяин соизволил беспричинно приласкать.
– Это Артем подарил на Новый год, – неохотно призналась она, – комплект. – Она продемонстрировала палец, на котором тускло сверкнуло кольцо.
Иртенев и в самом деле преподнес ей королевский подарок – антикварное золото с бриллиантами: серьги, кулончик и кольцо. Камни были небольшими, но разве можно сравнивать современные грубо обрамленные булыжники с безупречным изяществом старины? Едва взглянув на покоящийся в бархатном футляре дар, Инна поняла, что супруг отвалил за него немыслимые деньги. Артем не отличался особой щедростью, его доведенная до абсурда практичность могла взбесить кого угодно. Поэтому поступок его казался странным. Инна видела, как он гордится
Бриллианты эти казались Инне дурным предзнаменованием. Это было глупо, но отделаться от дурацкого суеверного страха она не могла.
– Дорогой, наверное, – потух Валерий.
Инна мысленно отругала себя за бестактность. Он-то дорогих подарков делать ей не мог. От Валерия она получила на Новый год полосатые шерстяные носки и шоколадку.
– Мне он не нравится, – честно сказала она, – безвкусица. К тому же я вообще антиквариат не люблю.
– Еще и антиквариат, – печально заметил он. – Ничего, когда-нибудь и я смогу подарить тебе украшения не хуже.
– Мне все равно, – улыбнулась Инна, – ты же и сам знаешь, что мне все равно. – Она хотела сказать еще что-то ласково-утешительное, но он не позволил. Он притянул ее к себе, так что лицо ее уткнулось в его шерстяной свитер, пропахший табаком, кофе и еще черт знает чем.
«Ничего у Артема не получится, – подумала она, с наслаждением вдыхая запах мужчины, который никогда не подарит ей бриллиантов. – И никакие уловки его не спасут. Наш брак дал трещину, и долго я этого просто не выдержу».
Злая на весь мир, Женя наконец добралась до собственной квартиры и приготовилась погрузиться в спасительное одиночество. Есть такие дни, когда все не складывается с самого утра. Только встаешь с постели – и неприятности сыплются на голову, как горох из драного мешка.
И то утро было именно таким. По дороге в ванную она умудрилась пребольно стукнуться плечом о дверной косяк, потом сломала два ногтя, пытаясь застегнуть новые джинсы, потом обожгла ухо, воюя с горячими щипцами для укладки волос. Йогурт, которым она рассчитывала позавтракать, оказался несвежим, яйцо разбилось, будучи на пару миллиметров не донесенным до сковороды...
А потом этот странный разговор в «Библиотеке». Иртенев, как всегда, злобно на нее посматривал и заводил глаза к потолку, когда Женя пыталась вставить слово, причем независимо от того, о чем она говорила. В конце концов она решила, что лучшая тактика – угрюмо отмалчиваться. И спокойно позволила ему возмущаться ее, Жениной, безалаберностью, неспособностью к мгновенной концентрации и даже отсутствием таланта. А что он, собственно говоря, хотел?! Талант – величина непостоянная, это не недвижимость, которую из года в год можно сдавать, эксплуатировать, чтобы стричь купоны. Талант необходимо холить и лелеять, подкармливать и удобрять, иначе он завянет, как горшечная гардения на подоконнике холостяка. А что делает с ними Иртенев? Декабрь был таким насыщенным, что Женя счет времени потеряла. Три концерта за ночь – ну разве они биороботы, чтобы выдерживать такую нещадную эксплуатацию? С другой стороны, она его прекрасно понимала: «Паприка» только-только взлетела вверх, и он торопился получить долгожданные дивиденды. Еще два-три года, и они истаскаются, сойдут с ума, устанут – вот тогда-то он выхватит новых исполнительниц, молодых да задорных, из длинной очереди наивных желающих занять вожделенное место под софитами. И начнется новая гонка, тараканьи бега, где ставки давно сделаны и проигравшие известны.