Девушки с проблемами
Шрифт:
И о чем она только думает?! Ну какая незапланированная беременность может быть при ее организованности, ведь Инна ни разу не забыла принять таблетку?
Но в таком случае откуда же это странное неприятное ощущение, от которого она целый день отделаться не может? Почему именно сегодня у нее никак не получается расслабиться, почему она чувствует себя, как на сцене? Как будто за ней наблюдают сотни глаз.
Наблюдают?
Инна остановилась и повертела головой по сторонам. И опять ничего особенного.
Какая-то утеплившаяся мамаша с коляской – в дутой куртке и многослойных спортивных
Постойте.
Инна нахмурилась: но почему не по погоде одетый мужчина с таким решительным лицом и не думает никуда торопиться? Инна остановилась – и он стоит на несколько шагов позади нее... Разве в такой одежде совершают длительные пешие прогулки?
Увидев, что Инна смотрит на него, яппи извлек из кармана куртки мятую сигаретную пачку и зажигалку. А ей было как-то неудобно подозрительно таращиться на совершенно незнакомого человека, так что она развернулась и пошла своей дорогой. Инна отдавала себе отчет в том, что скорее всего ее подозрения беспочвенны.
Однако когда она спустя какое-то время обернулась, яппи шел за ней, и в руках его никакой сигареты не было.
«А все же это странно», – в очередной раз подумала она.
Глава 7
В марте снимали клип. Месяц пролетел лихорадочным карнавалом, незаметно. С самого начала выяснилось, что ангельская внешность Романа Степанова отнюдь не соответствует его характеру. На деле он оказался жестким профессионалом, который как ни в чем не бывало требовал от подчиненных невозможного. Работать им приходилось по девять часов в сутки. С девчонками занимался специально нанятый преподаватель актерского мастерства. Если Степанову казалось, что кто-то халтурит, он не кричал и не читал занудных нотаций – он просто снимал следующий и следующий дубль, как будто его истинной целью было свести с ума всех окружающих.
Девчонки его возненавидели. Только Жене удавалось худо-бедно находить с ним общий язык, хотя и ей он скидок не делал, несмотря на то, что казался заинтересованным ее персоной. Почти каждый вечер он приглашал ее ужинать, и частенько она приглашениями не брезговала. Правда, дальше он не шел, рук не распускал, говорил преимущественно о работе, но по особенному блеску в режиссерских хитроватых глазах Женя понимала – что-то здесь не так. Он вел себя как коллега, в то время как его влюбленность не бросалась в глаза только зацикленному на самом себе эгоцентристу.
Жене неожиданно понравился новый статус примы, который она приобрела с легкой степановской руки.
А вот Даша была раздираема осознанием жизненной несправедливости – ну почему одним достается и режиссерская любовь, и центральное место в клипе, а другим (между прочим, куда более талантливым и красивым) вообще
Был в этом раскладе и еще один недовольный – Мишка Мамонтов.
Он всерьез поверил в то, что является ни больше ни меньше как Жениным женихом. Так он, к ее изумлению, и представлялся окружающим. С чего он это решил – одному богу известно. Никаких обещаний она ему не давала, никаких серьезных даров не брала. Хотя Мамонтов упорно пытался всучить ей бриллиантовое кольцо, она отшучивалась, говорила, что украшений не носит вовсе, тем более дорогих. «Подари лучше кольцо нашей Дашке! – говорила она. – Вот кто давно об этом мечтает!» Мамонтов обижался, Женя не понимала, в чем дело. В то же время его присутствие Женю не раздражало. Постепенно она даже привыкла к тому, что Мишка всегда рядом. И собственноручно выписала ему пропуск в арендованный Степановым мосфильмовский павильон, где и проходили съемки многострадального клипа. Если бы она знала, чем все закончится, ни за что бы этого не сделала.
Мамонтов на съемках не мешал. Сидел себе в углу, насупившись, и налитыми кровью глазами взирал на то, как режиссер Степанов склоняется к Жениному уху, чтобы поделиться с ней очередной интимной авторской задумкой. Взрыв был неминуем. Это был просто вопрос времени.
И вот однажды во время короткого перерыва Мамонтов все же отозвал ее в сторонку, чтобы разом высказать накопившиеся претензии.
– Ты меня совсем забросила, – сказал он, – я здесь сижу для мебели, а вечером ты говоришь, что устала.
– Но я и правда устаю, – недоуменно пожала плечами Женя. – Ты же сам видишь, как тут все жестко. А еще и концерты – их никто не отменял.
– Думаю, здесь не обошлось без одного режиссеришки, – невесело усмехнулся он.
А Женя, идиотка, вместо того чтобы польстить подозрительному Мишке, вдруг встала на защиту несправедливо обиженных.
– Не надо так о нем говорить, – попросила она. – Он талантливый и знаменитый. Я ему многим обязана.
– Я тоже, надо полагать, – прошипел он. – Например, тем, что у меня была девушка, а теперь ее нет.
Женя удивленно вытаращила глаза – что он несет? «Моя девушка» – как сентиментально это звучит! Женя предпочла бы нейтральное и хлесткое определение «любовница», тем более что их и правда не связывало ничего, кроме спонтанного секса, и то не каждый день, а так, время от времени, когда у Жени было соответствующее настроение.
В тот день Мамонтов разыграл оскорбленную гордость и даже не стал дожидаться окончания съемочного дня. Что не укрылось от зоркого ока Романа Степанова.
– Что, кавалер бросил? – с видом самым что ни на есть озабоченным поинтересовался режиссер.
– А если и так, то что? – Жене нравилось казаться равнодушной, хотя слова Мамонтова больно ее задели. Она уже не в первый раз подумала, что пора бы решительным разговором расставить все точки над «i». И его не мучить, и самой не стервозничать.
– Ревнивый он у тебя, – слабо улыбнулся Степанов, – надеюсь, никакой драмы нет?
– Не много ли ты на себя берешь? – разозлилась Женя.
– А при чем здесь я? Главное, чтобы это не отразилось на нашей общей работе.
– Не бойся, не отразится, – буркнула она, – мне вообще на него наплевать.