Девушки с проблемами

Царева Маша

– А кто только что пива требовал?

– Пиво не считается, – отрезала Женя.

– Ну хорошо, допустим, ты права, – вздохнул Мамонтов, – только вот от меня-то ты что хочешь?

– Как что? – изумилась Женя. – Мне же жить негде.

– Твоя прямолинейность меня всегда убивала. А почему ты решила, что я разрешу тебе жить здесь?!

– А ты разве не разрешишь? – искренне удивилась она. – У меня и друзей-то больше нет. И потом, у тебя меня точно никто не будет искать.

– Нет, ну я удивляюсь! – Он вскочил с табуретки и принялся нервно расхаживать по кухне. – Как ты замечательно все продумала. Единственное, что не взяла в расчет, это меня.

– Миш, я понимаю, что поступила с тобой плохо... Но пойми, мне и правда

больше не к кому обратиться... Денег мало, могу все тебе отдать.

– Зачем мне твои деньги? – отмахнулся он. – Ну а ты не подумала – вдруг я с девушкой живу?

– Но ты же не живешь, – удивилась она.

– Откуда ты знаешь? Может быть, она на работе.

– Да брось, Мамонтов. В твоем холодильнике сдохла мышь, а в ванной нет ни одного флакончика.

– Так же, как и в твоей, – парировал он. – А ты, душа моя, девушка, в чем я даже имел счастье убедиться.

– Да разве я показатель? Я же непутевая, – вздохнула Женя. – Мамонтов, ну пожалуйста, выручи, а? – Она посмотрела на него исподлобья, снизу вверх.

– Я не могу жить с тобой в одной квартире, прости, – после паузы выдавил он.

– Все ясно. – Женя поднялась с табурета и протянула ему руку. – Ладно, не выгнал сразу, и на том спасибо. Как-нибудь устроюсь.

Руки он ей не подал, зато положил ладони на ее плечи и силой усадил обратно.

– Постой. Я не сказал, что не собираюсь тебе помочь. Может быть, я полный дурак, но... Не выгонять же тебя в самом деле. В общем, я поговорю со своим папашей, думаю, ты сможешь какое-то время перекантоваться у него. Там всегда есть свободные комнаты.

– Вот спасибо! – горячо воскликнула Женя, и только потом до нее дошло. – Постой, а где это у твоего папы? В борделе, что ли?

– Нет, на карибской вилле, – усмехнулся Мамонтов. – Уж извини, ничего другого предложить тебе не могу.

– Где мои колготки?

– Кто спер бигуди?

– Эй, девочки, мне идет оранжевая помада?

С самого утра и до позднего вечера бордельные обитательницы перекрикивались, как горластые стайные птицы. Иногда Женя, отсыпавшаяся в самой дальней и самой тесной комнате, им втихаря завидовала. Откуда у них столько жизнелюбивой энергии, столько ничем не обоснованного оптимизма? За несколько недель проживания в этом странном месте она даже по-другому взглянула на проблему проституции в целом. Раньше она привычно относилась к жрицам любви со снисходительной и немного брезгливой жалостью. Однако в этом мире, скрытом от посторонних глаз тяжелой бархатной портьерой да ярким гримом, были, как и в шоу-бизнесе, свои касты. Крашенным басмой тонконогим молдаваночкам, мерзнущим на Ленинградке, не позавидуешь (впрочем, как и третьеразрядным эстрадным звездочкам), а вот работницы элитного борделя Мамонтова-старшего жили припеваючи и жутко боялись потерять насиженное местечко. Мамонтовское заведение было гиперпопулярно, однако девушек никто не заставлял работать с энтузиазмом ломовых лошадей. Каждая обслуживала не больше пяти клиентов в день, у каждой было два выходных дня в неделю, чтобы привести себя в порядок, почистить перышки и со вкусом потратить заработанные деньги. Поэтому и выглядели они не как затравленные и заезженные служительницы любовного культа, а как дорогие фотомодели.

Всего в банке данных Мамонтова числилось сто тридцать девушек. Многие из них работали на выездах, но почти все время от времени появлялись и в «офисе», так что скоро Женя перезнакомилась со всеми. Большинство девушек работали в конторе по совместительству, многие из них в обычной, цивильной жизни были студентками, секретаршами и даже школьными преподавательницами. У многих были семьи, которые и не знали, чем подрабатывают в свободное время красавицы. Постоянно в квартире жили лишь две девушки – восемнадцатилетние сестры-близняшки с Украины Лика и Лида, обе хорошенькие, как картинки.

Из квартиры Женя почти

не выходила. Она знала, что Миша Мамонтов ведет напряженные переговоры с ее родителями, пытаясь убедить в том, что их непутевая дочь образумилась и более не нуждается в помощи наркологов. Женю и правда совсем не тянуло выпить, хотя за постоянство этого явления она поручиться не могла.

И сперва ей даже нравилось такое вот растительное существование, смысл которого состоял в том, чтобы покалорийнее поесть, понаблюдать за мексиканскими бордельными страстями и отвоевать достойное место возле телевизора. Но прошло две недели, и она впервые поймала себя на мысли, что затянувшийся отпуск начинает приводить ее в тихую ярость. А может быть, растаяло волшебное действие успокоительных пилюль, которыми пичкали ее в клинике несколько месяцев подряд?

Жене захотелось активности. Не обязательно связанной с веселым распитием алкогольных напитков и последующим вечером в полузабытьи. Нет, любой активности. Прогуляться по магазинам. Поговорить с кем-нибудь, кроме Лики и Лиды, которые, хоть и носят бюстгальтеры третьего размера, по большому счету, являются совсем еще детьми.

И вот однажды, листая старую телефонную книжку, она наткнулась на давно забытые номера Дашки и Инны. «Позвонить, что ли? – усмехнулась Женя, уже схватившись за телефонную трубку. – Хотя о чем нам разговаривать? Мы никогда не были подругами».

Она и не подозревала, что, набирая один из когда-то наизусть знакомых номеров, она в который раз повернет на сто восемьдесят градусов свою судьбу, по каким-то непонятным причинам все еще к ней благосклонную.

Олег Резников чувствовал себя разбитым и усталым. В последнее время он слишком много пил, к тому же катастрофически не высыпался, да и Дашина ненасытная молодость, точно немецкий кухонный комбайн, безжалостно выдавила из него все соки.

Запершись в захламленном просторном кабинете своего офиса, он меланхолично покуривал приобретенную в Доминиканской Республике сигару и думал о том, что ему срочно необходимо отдохнуть. Все равно где, все равно как, лишь бы остаться в долгожданном одиночестве. Можно поехать погреться на какой-нибудь средиземноморский курорт, а можно устроить неделю отчаянного спорта, колесить по морским просторам на арендованной яхте или на сверхскоростных лыжах мчаться с заснеженной горы. Смакуя на кончике языка горьковатый дым, Резников словно наяву видел себя, подзагоревшего, улыбающегося, бодро забегающего в прохладное море... Вот только выдержать бы последнюю гонку, выполнить давно данное навязчивой Дашке обещание – пристроить ее в этот чертов концерт, и все. Больше он никогда не будет так издеваться над собственным организмом. Пора завязывать и с бессонными ночами, и с коньячными литрами, да и с самой Дашкой, пожалуй, тоже.

– Олег Викторович, в приемной посетительница, – раздался размытый интеркомом голос секретарши.

Он удивленно взглянул на перекидной настольный ежедневник – никаких договоренностей и назначенных встреч не было. Неужели секретарша, дура жалостливая, опять пропустила в его приемную какую-нибудь боевитую самозванку, которая мнит себя звездой эстрады и не сомневается, что он, Олег, будет просто счастлив поспособствовать ее популярности?

– Меня нет, – буркнул он.

– Она говорит, что это очень важно и срочно. – Секретарша медленно, но верно приближалась к неминуемому увольнению.

Скольких офисных идиоток он сплавил за последние полгода – пять, семь, десять? Он давно перестал считать.

– Они все так говорят. Соврите ей что-нибудь. Я занят.

– Но она говорит...

– Да плевать мне на то, что она говорит! – вышел из себя Резников. – Прогоните ее, а потом зайдите в отдел кадров за трудовой книжкой.

Помолчав, тупая секретарша решила продолжить атаку:

– Она говорит, что дело касается Даши... – и, смутившись, добавила: – Вашего нового проекта.