Девяносто шестая женщина
Шрифт:
Женщина пошла, не опуская покрывала. Грохнул выстрел. «Мимо!» – успел подумать Садык, а женщина пошатнулась, упала на руки Отум-биби. Остальные как будто окаменели – ни одного движения, ни одного звука. Садык чувствовал, как холодеет и стягивается кожа
– Убита? – наконец спросил он чужим голосом.
– Ранена, – ответила Отум-биби.
И такая стояла тишина, словно они были только вдвоем в этой огромной чайхане.
– Стреляешь по женщинам! – хрипло сказал Садык. – По женщинам. Почему ты не стреляешь в меня?..
Ему было душно, он оборвал пуговицы на гимнастерке.
– Товарищи женщины, идите по домам. Не открывайте лиц, он может выстрелить еще раз. Сегодня мы его выпустим. Я не думал, что он посмеет выстрелить в женщину! Идите, сегодня мы его выпустим. Но я говорю тебе здесь, перед всеми, Али-Полван, мы еще встретимся! Или ты будешь мертвый, или я!
– Мы не выпустим!
Отум-биби загородила собою дверь.
– Мы его не выпустим! Пусть он стреляет в меня, подлец этакий. Женщины, мы не выпустим!
Она откинула сетку. Ее багровые щеки дрожали, пот каплями оседал на бровях и на верхней усатой губе.
– Закройтесь! – тревожно крикнул Садык. – Закройтесь, он выстрелит! Я приказываю! Закройтесь! Я приказываю!
Она, разъярившись, ничего не слушая, ругалась последними словами, как на базаре. Толпа зашевелилась, загудела низко и грозно, единой грудью.
–
Выстрел, второй, оба по Садыку, оба – мимо. С полок посыпались белые черепки.
– Вот он!
Серая закутанная фигура одиноко прижалась к стене – басмач! Садык вскинул револьвер, но выстрелить не успел. Десятки женских рук сразу вцепились в басмача, сорвали покрывало, и когда Садык пробился, наконец, через толпу, басмач с окровавленным, исцарапанным лицом уже лежал на земле, а револьвер его валялся рядом. Женщины держали за руки и за ноги Али-Полвана. Отум-биби всей тяжестью навалилась ему на грудь. Прибежали охотники, связали его, повели в сельсовет. Он шел, покачиваясь, как пьяный, конец его рыжей бороды касался рубахи. Женщины в горестном молчании несли за ним свою раненую подругу.
Здесь можно поставить точку. Я рассказал эту историю, ничего не прибавляя и не убавляя, с единственной целью объяснить читателю, почему Садык Ходжаев после пяти выговоров вдруг получил повышение и почему все девяносто пять женщин горного кишлака Чорак ходят открытыми. Упомяну еще о раненой женщине: имя ее Саадат, что значит по-русски «счастье». Через месяц она выписалась из больницы и вернулась в родной кишлак с богатыми подарками от райкома и райисполкома. Али-Полван был расстрелян в Коканде.