Девяносто третий год (др. перевод)
Шрифт:
— Да, настоящий роялистский Брут.
— А все-таки нет ничего веселого в том, что нами предводительствуют разные Кокеро, Жан-Жаны, Мулены, Фокары, Бужю, Шуппы.
— Любезный шевалье, да ведь мы то же видим и с противной стороны. В наших рядах немало мещан, в их рядах не меньше дворян. Неужели вы думаете, что санкюлотам очень приятно состоять под начальством виконта Богарне {28} , виконта Миранда, Канкло, графа Баланса, маркиза Кюстина {29} , герцога
— Ах, да, сын Филиппа Эгалите {32} . Кстати, когда же этот Филипп станет королем?
— Надеюсь, что никогда.
— А между тем он пробирается к престолу, проявляя крайнюю неразборчивость в средствах.
— Но ему будут сильной помехой его пороки.
— Он, однако, не прочь был бы помириться, — продолжал Буабертло после некоторого молчания. — Он приезжал в Версаль к королю, и я сам был свидетелем того, как ему плюнули в глаза с верхней ступеньки большой лестницы.
— И прекрасно сделали.
— Мы называли его Бурбоном Грязным.
— Он лыс, угреват, он цареубийца — фу! — И затем Лавьевилль прибавил: — Я был вместе с ним в Уэссане, на корабле «Святой Дух».
— Если бы он послушался сигнала, который давал ему адмирал д'Орвилье, держаться к ветру, то он помешал бы англичанам пройти. Да, правда ли, что он спрятался в трюме?
— Нет, этого, положим, не было, — ответил Лавьевилль, рассмеявшись, — но все равно это нужно утверждать.
— Да, для дураков, — промолвил Буабертло. — А этого Буленвилье, о котором вы упоминали, Вьевилль, я знавал лично. Вначале крестьяне были вооружены копьями; вот он и вздумал сделать из них копейщиков. Он хотел научить их действовать по всем правилам военной науки. Он вообразил, будто этих дикарей можно превратить в линейных солдат. Он уверял, что научит их строиться в каре. Он говорил с ними на старинном военном языке. Вдруг ему пришло в голову составить целый полк из браконьеров; и действительно, ему удалось сформировать правильные роты, командиры которых собирались каждый вечер в его ставке для того, чтобы получать пароль от сержанта, который передавал его на ухо ближайшему капралу, а тот, в свою очередь, передавал его на ухо своему соседу, и т. д. Он разжаловал одного офицера, не снявшего головного убора в то время, когда ему говорили пароль. Можете вообразить себе, насколько все это привилось. Этот болван не понимал, что мужиками нужно предводительствовать по-мужицки, и что из человека, взятого от сохи, нельзя за несколько дней сделать настоящего солдата. Да, да, я знавал этого Буленвилье.
Они оба сделали еще несколько шагов, погруженные в свои мысли; затем беседа возобновилась.
— Кстати, подтверждается ли, что Дампьер {33} убит?
— Да, капитан, при Кьеврене, пушечным ядром.
— Граф Дампьер, — вздохнул Буабертло, — еще один из наших, перешедший
— Скатертью дорога! — проговорил Лавьевилль.
— А сестры короля? Что, они все еще в Триесте?
— Да, в Триесте, — ответил Лавьевилль и затем воскликнул: — Ох уж эта республика! Сколько бедствий из-за пустяков! Как подумаешь, что вся эта революция началась из-за дефицита в несколько миллионов!
— Из этого следует, что и ничтожные причины могут вести к важным последствиям.
— А ведь дела идут плохо, — продолжал Лавьевилль.
— Да, Ларуари умер, дю Дрене — просто идиот. И что за жалкие предводители все эти епископы, этот Куси, епископ ларошельский, этот Бопуаль Сент-Олэр, епископ из Пуатье, этот Мерси, епископ люсонский, любовник госпожи де Эшассери!
— А ведь настоящее ее имя Серванто, вы это знаете, капитан; Эшассери, это — название поместья.
— Или этот мнимый епископ агрский, который, собственно, простой кюре.
— Да, кюре из Доля; его фамилия — Гийо де Фольвилль. Он, впрочем, весьма храбр в бою.
— Но зачем им попы, когда им нужны солдаты? Что это за мнимые епископы и мнимые генералы!
— Капитан, — перебил Лавьевилль графа Буабертло, — я, кажется, видел у вас в каюте последний «Монитер». Мне бы хотелось знать, что теперь играют в Париже.
— «Адель и Павлина» и «Пещеру».
— Интересно было бы посмотреть эти пьесы!
— Вы их увидите. Через месяц мы будем в Париже. Да, самое большее через месяц, — прибавил Буабертло, подумав с минуту. — Мистер Виндгэм {34} сказал это лорду Гуду {35} .
— Но в таком случае, капитан, дела обстоят еще не так плохо.
— Все было бы хорошо, черт побери, только бы в Вандее дела пошли на лад.
— А что, капитан, — спросил Лавьевилль, пожимая плечами, — мы высадим морскую пехоту?
— Да, если приморское население выскажется за нас, и нет, если оно окажется нам враждебным. Иногда на войне нужно идти напролом, иногда — крадучись. Тот, кто ведет гражданскую войну, должен всегда иметь в кармане подобранный ключ. Нужно стараться делать все, что только возможно. Главное — необходим хороший предводитель. — И, подумав немного, Буабертло прибавил: — Лавьевилль, какого вы мнения о молодом шевалье де Дьези?
— Как о начальнике? Да опять-таки я скажу, что он пригоден только для правильной войны, в открытом поле, а не для партизанской войны против этого мужичья.
— В таком случае нам приходится довольствоваться генералом Стоффле и генералом Катлино.
— Тут нужен бы принц, — сказал Лавьевилль после минутного молчания. — Настоящий французский принц, принц крови.
— Зачем же это? Не понимаю. Ведь настоящие принцы…
— Трусы. Я знаю это, капитан. Но это необходимо, чтобы пустить пыль в глаза нашему мужичью.
— Любезный мой кавалер, да что же нам делать, если настоящие принцы прячутся!
— Ну, в таком случае обойдемся и без них.