Девяностые годы
Шрифт:
— Если Олф так говорит, значит, он просто жалкий трус, значит, он хуже даже, чем я думала! — возмущенно воскликнула она. — Олф знает, что старатели правы. Он просто потерял всякое чувство порядочности. Брея увезли в тюрьму, не дав ему даже попрощаться с женой и детьми. Но он готов пострадать за свои убеждения, а вот Олф, как видно, ничуть не лучше всех этих негодяев-предпринимателей, которые так и норовят ограбить людей.
От обиды и удивления Лора не могла вымолвить ни слова.
— Салли! — вырвалось у нее наконец. — Как ты можешь так говорить?
— Я правду говорю, — ответила Салли.
Лора бросилась к двери и позвала Эми. Та, как всегда, не желала прекращать игру с мальчиками,
Отчуждение между ними длилось довольно долго. Встречаясь на улице, они едва раскланивались. Иногда Салли видела Лору издали, когда та ехала в коляске в обществе жены какого-нибудь управляющего; впрочем, чаще ее сопровождал мистер де Морфэ. Однако Лора обычно не замечала Салли, да и мистер де Морфэ, казалось, был совершенно поглощен разговором со своей очаровательной спутницей.
Глава LIII
Старатели немало потешались над «едва не вспыхнувшим мятежом», как писали в газетах, хотя в сущности им было не до смеха, когда сэр Джон Форрест отверг требования старательского комитета и отказался выступить перед делегацией, представлявшей десять тысяч старателей.
Вот как это произошло. Сэр Джон должен был проездом побывать в Калгурли, и союз старателей решил добиться свидания с ним. Динни впоследствии любил вспоминать о событиях тех дней; перебирая пожелтевшие газетные вырезки, он ухмылялся и посмеивался себе под нос. Несколько министров ездили в Мензис на открытие железной дороги, и экстренный поезд должен был доставить их в Калгурли вскоре после полудня.
Накануне сотни людей, отмахав за день двадцать миль, явились сюда с приисков Булонга; горняки и старатели стекались в Калгурли со всех окрестных лагерей. Свыше тысячи человек пришло из Кэноуны. Когда они выстроились у вокзала, чтобы показать членам правительства, какие силы поддерживают протест против «десятифутовой поправки» и арестов старателей, ни у кого из них и в мыслях не было нарушить порядок. Их руководители поручились начальнику полиции, что никаких беспорядков не произойдет.
К моменту прибытия поезда толпа заполнила всю площадь перед вокзалом, так что полиции пришлось очистить для сэра Джона проход и расставить вдоль прохода конных полицейских. На всем пути от вокзала до гостиницы Уилки, где должно было состояться свидание комитета старателей с сэром Джоном, колыхалась толпа старателей, горожан и самого разношерстного люда. Тут были и члены городского совета, и мировые судьи, и женщины, и дети, и погонщики-афганцы, и девицы из публичных домов, и шулера из игорных притонов. Все они стояли на солнцепеке в облаках красной пыли, вздымавшейся от каждого движения, и, изнемогая от зноя, терпеливо ожидали появления премьера. Взволнованные, полные любопытства, они громко делились своими предположениями о результатах предстоящей встречи.
Было время, когда сэр Джон, путешественник и исследователь, хорошо знающий страну, пользовался большой популярностью. Про него говорили, что, невзирая на полученный недавно титул, старик Джон остался все тем же грубоватым добряком, который мог остановиться на улице и запросто потолковать с каким-нибудь рудокопом или старателем. Однако в последнее время пошли толки, что сэр Джон очень уж заважничал, возомнил, будто он может распоряжаться приисками в интересах кучки аристократов-южан и промышленных магнатов.
Все с нетерпением ждали — что-то он скажет? Чем ответит на требования старателей? Пообещает ли — как думали многие, знавшие его раньше, — возвратить старателям их права и освободить из тюрьмы тех,
13
Уиттенум. — Эдвард Уиттенум (1854–1936) — министр горной промышленности колонии Западная Австралия в 90-е годы XIX века.
Когда в проход, оставленный для сэра Джона, забрел неизвестно откуда взявшийся козел, раздался дружный взрыв хохота.
— А это кто такой?
— Это? Уиттенум!
Даже полицейские ухмылялись во весь рот, уводя злосчастного козла.
Мистеру Морану тщетно советовали отказаться от своего намерения встретить премьера на вокзале и проводить его до гостиницы.
Динни говорил, что он предупреждал Морана: «Ребята начнут свистеть, когда увидят вас, и сэр Джон может принять это на свой счет. Мы вовсе не хотим гладить его милость против шерсти и с первых же шагов испортить все дело».
Потом рассказывали, будто именно Моран первый начал выкрикивать приветствия в честь сэра Джона, когда тот вышел из вагона, и в ответ тотчас раздались насмешливые возгласы и свист. Сэр Джон отнюдь не привык к подобным встречам и был приведен в некоторое замешательство. Тем не менее он приподнял шляпу, улыбнулся и проследовал в сопровождении приискового инспектора, полицейских чинов и членов старательского комитета сквозь шумную толпу по расчищенному для него проходу.
Члены комитета рассказывали потом, что вначале беседа носила вполне дружелюбный характер, хотя сэр Джон далеко не в благодушном расположении духа поднялся в специально отведенный для этой встречи номер гостиницы. Под окнами волновалась и шумела нетерпеливая толпа. Один из членов комитета обратился с балкона к старателям, призывая их поддерживать порядок и не позволять отдельным крикунам сбивать себя с толку.
Два члена городского совета, Бири и Раттер, изложили сэру Джону положение вещей, создавшееся в связи с событиями на руднике Айвенго и внесением «десятифутовой поправки». Их слова, казалось, произвели на него впечатление. Сэр Джон признался, что дело представляется ему теперь в новом свете. Он, мол, был в отлучке два месяца и не успел еще по возвращении обсудить этот вопрос с министром. Это звучало почти как извинение, но вслед за тем сэр Джон добавил:
— Однако у меня нет ни малейшего сомнения в том, что министр считает это постановление правильным, и я, если мне позволено высказать мое мнение, тоже полагаю, что поправка, устанавливающая предельную глубину для старательских разработок в десять футов, — правильная поправка.
Комитет старателей весьма решительно выразил свое несогласие с сэром Джоном.
— Я имел в виду, что поправка эта законна, — поспешил оговориться сэр Джон. — И думаю, что Верховный суд не усмотрит в ней нарушения существующего законодательства. Министру предоставляются большие полномочия в смысле издания постановлений.
Когда Мик Мэньон дал понять премьеру, что союз старателей требует отмены поправки и освобождения из тюрьмы старателей, сэр Джон, будучи приперт к стене, уже не делал попыток казаться любезным. Он был явно сбит с толку, но не сдавался.