Девять дней в июле (сборник)
Шрифт:
И вспомнилось мне, как я у бабушки на даче исполняла смертельный трюк «маникюр а капелла» (в смысле соло и без музыкального сопровождения) по результатам садово-огородных работ. Причем там была не прополка газона от одуванчиков в режиме необязательной прогулки, там была серьезная пахота по-взрослому, а потом отпуск подошел к концу, и настала пора вернуться к своим производственным обязанностям. И тут я с ужасом осознала, что ногти у меня в таком виде, что даже в салон идти маникюр делать – неловко, и надо это все хоть как-то привести хоть в какое-то подобие порядка. Сначала я, по бабушкиному совету, постирала немножко белья в тазу. Моя малолетняя дочь Крошка, помню, страшно от этого развеселилась и тоже постирала в тазу. Потом я заодно постирала Крошку. Вскорости наш сад напоминал парусную регату на старте – все белое и цветное, в заплатках и плещется на ветру, красота неописуемая, только вот ногтям моим полегчало незначительно. Потом я еще безуспешно мыла ногти в тазу щеткой, мыла посуду, мыла пол, снова мыла Крошку, успевшую поиграть в песочнице, даже пожилую собаку нашу – и ту помыла. После обеда бабушка, измученная моими стенаниями о красе ногтей, прилегла отдохнуть рядом с Крошкой – та была дисциплинированная девушка и не упускала случая поваляться с книжкой после обеда, пока бабушка не уснет, а потом уже – как получится. Отбывая к
О, этот набор! Он заслуживает отдельного описания, даже рассказа или повести, но я – патологически ленивая личность. Скажу только, что был он выпущен немецкой фирмой «Золинген» в одна тысяча девятьсот лохматом году, но уже после войны, и в его сером кожаном футляре было все, что необходимо для маникюра, и даже кое-что лишнее, типа маленького набора для шитья. Я налила себе в тазик водицы и устроилась точно так же, как сегодня, на крылечке. И занялась делом. Ровно в эту же минуту всем остальным обитателям дачи срочно понадобилось выйти на улицу. Дело в том, что дачу мы делили с еще двумя семьями бабулиных сестер, и народу там вечно клубилось немыслимое количество. И весь этот народ повалил на улицу, причем даже тетя, с веранды у которой был совершенно отдельный выход, решила почему-то выйти из дома именно мимо меня. При этом каждый проходящий спрашивал меня, что это я тут делаю. Я всем спокойно отвечала, что я делаю маникюр, мне послезавтра на работу, а с такими ногтями я в офисе появиться никак не могу. И изо всех сил старалась не раздражаться, маникюр – занятие медитативное, требующее концентрации и погружения. При этом каждый раз, когда кто-то шел мимо, мне приходилось поднимать тазик с водой и ставить его себе на колени, потому как мой массивный зад занимал ровно половину крыльца, таз с водой – вторую, а возраст проживавшей на тот момент на даче публики не располагал к прыжкам через таз и три ступеньки. Только очередной выходящий спускался с крыльца, и я водворяла таз на место, как кому-то из недавно вышедших требовалось вернуться. Одна из моих теток превзошла самое себя: сначала она вышла и внимательно осмотрела погоду. Удовлетворившись результатом осмотра, она вернулась в дом и через пару минут выкатилась оттуда с шезлонгом, после чего долго гуляла по участку в поисках места для шезлонга с видом на меня, как главную на сегодняшний день достопримечательность. Это было крайне затруднительно из-за развешенных повсюду плодов моей дообеденной постирушки. Тетка вдумчиво ощупала белье, сообщила мне, что простыни высохли как раз под утюг, а вот пододеяльники, конечно, еще могут подсохнуть, и предложила быстро снять все простыни и сразу их погладить, чтобы не пересохли, пододеяльники перевесить в дальнюю часть сада, а Крошкины платьица и штанишки из дальней части сада, напротив, переместить поближе. На что я, задушив в зародыше раздражение, любезно ответила, что, как назло, именно сию минуту я страшно занята, но как только освобожусь, так сразу же исполню все ее рекомендации в точности. Тогда тетка не поленилась, сама перевесила парочку особенно нагло летающих простынок и растопырила свой шезлонг на освободившемся пространстве. И немедленно прошествовала в дом, откуда появилась через пару минут с книгой, положила ее в шезлонг и ушла в дом опять (я каждый раз поднимаю таз). Минут через пять тетка появилась с табуреткой, поставила ее справа от шезлонга. Следующим заходом она принесла салфетку. Потом вазочку с печеньем. Салфетку тем временем унесло ветром, а я (мерзавка) не поймала ее, ведь мне никогда не было дела до других людей, и вообще, ничего, кроме моих драгоценных ногтей, меня не интересует. На этом месте я отставила руку в сторону и полюбовалась результатами труда – пара ногтей уже были приведены в товарный вид. Тетка выковыряла свою салфетку из крыжовника, постелила ее на табуретку, придавила вазочкой и книжкой и опять проскакала в дом. Дядя, теткин муж, и вторая тетка тоже время от времени циркулировали туда-сюда, но не так демонстративно. Тетка номер раз между тем прошла еще раз с чашкой кофе, уселась, наконец, в свой шезлонг, открыла книжку и сделала первый глоток. После чего положила книжку, поставила чашку и опять помчалась в дом, как оказалось – за сахаром. У меня к тому времени остыла вода в тазу, так что я вылила ее под крыжовник («А ты не думаешь, что НАШЕМУ крыжовнику не полезна вода из-под ТВОИХ ногтей?»), сходила на веранду, сварила себе кофе, взяла сигареты и вернулась на свой насест, решив, что маникюр буду делать по безводной технологии – уж очень надоело тазом жонглировать. Увидев, что я закуриваю, тетка ехидно поинтересовалась, не стыдно ли мне курить при детях (все дети, находившиеся в пределах участка в тот момент, были моей Крошкой, и они, то есть Крошка, мирно дрыхли у бабушки под боком в дальней комнате, так что от моего курения никак не страдали), после чего сбегала в дом за сигаретами и тоже закурила. Но поскольку таза-то больше не было, и пробегавшие мимо мне уже ничем не мешали, то кайф был безнадежно испорчен. Я тем временем покончила с правой рукой (я всегда начинаю с самого трудного) и перешла к левой. В это время тетка номер два пришла со стороны своего выхода (и как это она решила меня обойти, ума не приложу) и завистливо сказала, что мы тут хорошо устроились, а у нее там тени от елок. И вообще, надо бы одну елку спилить, пока она на дом не упала, и почему бы Ане (мне то есть) вечером этим не заняться, пока она (опять же, я) не уехала. Тетка номер один радостно ее поддержала, и они стали с большим воодушевлением обсуждать, как Аня ловко залезет на крышу веранды, приставит лесенку, заберется на елку и там отпилит макушку, да так, чтобы та не упала ни на дом, ни на соседей, а машину свою Аня вполне может отогнать куда-нибудь в сторонку. Мне подумалось, что, раз уж меня обсуждают в третьем лице, как отсутствующую, я вполне могу сделать вид, что меня тут действительно нет. Однако это оказалось стратегической ошибкой, поскольку со словами: «Она нас игнорирует, совершенно обнаглела, ни до чего дела нет, дача в полном запустении, а у нее, видите ли, ногти грязные!» – обе тетушки отправились в дом на поиски веревки, которую я привяжу к макушке елки. Потом они вышли и проследовали в сарай – видимо, в доме веревки не нашлось.
Я – не поверите – по-прежнему сижу и делаю маникюр. Причем с технической частью вопроса покончено, но хрустального блеска добиться не удалось, и я перешла к закрашиванию ногтей лаком веселого голубого цвета (не потому, что я так люблю голубой лак, просто в косметичке другого не нашлось). Мне подумалось, что с ногтями, накрашенными голубым лаком, я проберусь дворами в салон к моей маникюрше Светику, и она что-нибудь придумает для придания этой части моего облика некоторой завершенности. Кстати сказать, в те благословенные времена после дачи мне надо было только помыться и сделать нормальный маникюр. Почему-то и загорала я там равномерно,
Ну да неважно. Тем временем я докрасила ногти (удивительно, что в процессе их покраски меня никто не толкнул под руку) и решила закурить. Все курящие девушки знают, что лучше всего лак на ногтях сохнет как раз в процессе курения. Тут главное или приготовить сигарету заранее, или доставать и прикуривать ювелирно. Поскольку первого я не сделала, а второе делать опасалась – жидкости для снятия лака в случае чего в хозяйстве не было, я, как сапер, не имела права на ошибку, поэтому попросила как раз пробегавшего мимо в сто второй раз дядю – мужа тетки номер один – достать мне из пачки сигарету и зажечь спичку. Дядя все требуемое исполнил в точности, за что тут же получил пистон от своей жены, возвращавшейся из сарая с веревкой в руках (я так и хотела спросить – «мыльца дать?» – но сдержалась), потому что она (жена) тут вся убивается по общему благополучию, а он, видите ли, в то время, когда Родина (зачеркнуто) дача в опасности, кокетничает с этой пигалицей и всячески ее ублажает. И тут во мне потихоньку начало вскипать. Меня вообще очень трудно достать, у меня психика как у молодого бегемота, да плюс воспитание, да плюс опыт работы – в общем, непрошибаемая конструкция. Но, с одной стороны, именно дядя был моим родственником по крови, а не по закону, в отличие от тети, а во-вторых, я не люблю, когда меня называют пигалицей. Да, я не доросла до метра восьмидесяти. Но не доросла всего 4 сантиметра, а уж весовые мои характеристики и вовсе места для звания пигалицы не оставляют. Поэтому, чтобы избежать кровопролития, я проверила степень высыхания моего лака, затем медленно потушила окурок в пепельнице, медленно собрала маникюрные принадлежности и аккуратно сложила их в футляр, медленно застегнула его, подобрала свою подушечку и тихонько ушла к себе на веранду. Я бы, конечно, дверью бы хлопнула, но к тому времени все двери в доме уже перекосило настолько, что ни одна из них не закрывалась до конца, так что пришлось ограничиться ее прикрыванием, насколько это было возможно.
Тетки же столпились в коридорчике, в который выходили двери всех комнат, и устроили там темпераментное обсуждение моей наглости, разбудившее бабушку с Крошкой. Умный ребенок, с малолетства приученный мной дистанцироваться от взрослых разборок и ни в коем случае в них не встревать, кинулся ко мне с поцелуями и требованием полдника, а бабушка спросонья осталась выяснять, в чем дело. Тетки с удовольствием поведали ей о моем нежелании лезть на ель, добавив от себя мои ответы в нашем, так сказать, диалоге. Вообще, я люблю быть в центре внимания, у меня это всегда хорошо получается. Но вот оказаться в центре внимания персонала травматологического отделения ближайшей больнички или, что еще круче, служащих морга и похоронного бюро по результатам полета с ели в мои планы на тот момент не входило. У меня ребенок маленький, и вообще, послезавтра на работу.
Бабушка пришла ко мне суровая и спросила, правда ли я послала теток по матери, на что я ей честно ответила, что послала, и не только по матери, но исключительно мысленно, а вслух не высказывалась и вообще проявляла истинное христианское смирение – по крайней мере внешне. Бабушка подобрела и лезть на ель запретила. У нее, конечно, три внучки и правнучка, но это не повод разбрасываться ими направо и налево.
К вечеру скандал, раздутый тетками внутри себя, достиг апофигея. Они собрались на веранде у тетки номер один (дверь в дверь с нашей верандой) и обсуждали, какая я все-таки, и вообще, нравы нынче не те, и они-то такими не были, и навоза я им в этом году не купила, хотя очередь – моя. Правда, поскольку моя бабуля приходилась им как раз таки теткой и нравом была крута, от прямых наездов на меня они воздержались – уж не знаю даже, чего им это стоило.
На следующий день я собрала бабулю, Крошку, собаку и шмотки, и мы благополучно отбыли в город. А по пути я заехала к знакомому трактористу в соседний совхоз и договорилась с ним, что завтра он привезет нам на дачу прицеп навоза и выгрузит его на подъездной дорожке так, чтобы эта куча расползлась на все свободное пространство, и выход с участка был перекрыт. Мужик он был обязательный и выполнил мою просьбу в точности…
Маникюр в этот раз занял у меня почти три часа – а куда торопиться, погода хорошая, дел неотложных нет, елку пилить не надо. Спросила проходящего мимо мужа, не раздражает ли его, что уже третий час я сижу на крыльце и пилю ногти. Он недоуменно пожал плечами и поинтересовался, а почему я его об этом спрашиваю, и как он должен ответить…
ЗАМУЖ ЗА ПОЭТА
Потолок течет,
двери скрипят,
замок заедает,
ни один кран в доме не работает,
а эта дура собралась замуж за поэта!
Давно это было. Я как раз недавно стала одинокой молодой матерью. То есть, глядя правде в глаза, я была ею с самого начала, но к моменту описываемых событий статус мой определился и уже почти узаконился – в том смысле, что супруг мой торжественно меня покинул, унеся в отчий дом подштанники, магнитофон и весь свой остальной небогатый скарб. Так что я, подав на развод, обдумывала свою дальнейшую биографию. А чтобы у меня была пища для размышлений, я, к вящему бабушкиному возмущению, встречалась с разными молодыми людьми.
Бабушка возмущалась по вполне понятной причине: она где-то с моего шестого класса, когда выяснилась моя решительная неспособность к шитью и кулинарии, завела горестную песню «никто тебя замуж не возьмет», проходившую лейтмотивом через все мое детство, отрочество и юность. Ну не знаю как насчет взять меня замуж – это сложный вопрос, на излете первого замужества я вдруг поняла, что: во-первых, институт брака вовсе не так привлекателен, как мне это казалось раньше; а во-вторых, зачем вообще выходить замуж, когда то, что наиболее привлекало меня в браке в тот момент, можно было совершенно спокойно получить вовсе даже вне оного, не беря на себя никаких обязательств.
Да, вернемся к молодым людям: компания вокруг меня подобралась просто на редкость: поэт, бард, студент факультета режиссуры (из моего же, с позволения сказать, вуза; продолжение названия своей специальности – «массовых праздников» – как и название нашего чудного института, юноша обычно стыдливо пропускал) и еще один юноша с телевидения, какой-то пятый ассистент шестого помощника младшего заместителя режиссера детских программ. Все они были волшебно хороши собой, милы, обаятельны, галантны. Но была еще одна черта, объединявшая этих молодых людей, как братьев-близнецов, – все они, как один, были патологически безруки. То есть, в отличие от меня, они даже не знали, с какой стороны браться за отвертку. Но поскольку меня женскими хозяйственными достоинствами природа на тот момент еще не наделила, то и к отсутствию мужских хозяйственных склонностей я относилась более чем лояльно. Тем более что у меня перед глазами все время был пример моего отца.