Девять драконов
Шрифт:
Не найдя таковой, он выключил мотор и выхватил ключи из замка зажигания. По дороге к багажнику нажал кнопку на ключе.
Крышка багажника автоматически поднялась. Босх заглянул туда — и там, на одеяле, с завязанными глазами и кляпом во рту, лежала его дочь. Руки ее были примотаны к туловищу несколькими оборотами клейкой ленты. Лодыжки тоже были стянуты.
— Мэдди! — воскликнул Босх.
Едва не запрыгнув в багажник, он торопливо стянул с ее глаз повязку и принялся вытаскивать изо рта кляп.
— Это я! Детка!
Она открыла глаза и заморгала.
— Ты спасена, Мэдди! Все позади! Ты спасена!
Когда кляп был вынут, девочка издала пронзительный вопль, поразивший отца в самое сердце и звучавший в нем эхом до конца его дней. В нем отразились одновременно страх, крик о помощи и возглас радостного облегчения.
— Папа!
Она разрыдалась, а Босх схватил ее на руки и вытащил из багажника. Подоспевший Сун помогал ему.
— Теперь все будет хорошо, — повторял Босх. — Все будет хорошо.
Они поставили девочку на землю, и Босх с помощью зубьев одного из ключей стал разрезать опутывавшую ее клейкую ленту. Она так и была в своей школьной форме. Как только ее руки оказались свободны, она обхватила Босха за шею и стиснула изо всех сил.
— Я знала, что ты приедешь! — бормотала она, судорожно всхлипывая.
Босх не помнил, чтобы какие-то еще слова значили для него больше. Он наклонился к ней.
— Мэдди?
— Что, папа?
— Ты не получила никаких повреждений? Я имею в виду, физических повреждений. Если они что-то с тобой сделали, нам надо показать тебя…
— Нет, со мной все в порядке.
Положив руки ей на плечи, он внимательно посмотрел ей в глаза.
— Это правда? Ты можешь мне сказать.
— Это правда, папа. Я в порядке.
— Хорошо. Тогда нам надо ехать.
Он повернулся к Суну:
— Ты можешь отвезти нас в аэропорт?
— Нет проблем.
— Тогда поехали.
Босх обнял дочь за плечи, и они вслед за Суном пошли вдоль пирса. Девочка крепко прижималась к отцу, и лишь когда они сели в машину — похоже, только сейчас! — осознала присутствие Суна. Тогда она задала вопрос, которого Гарри так страшился:
— Папа?
— Что, Мэдди?
— А где мама?
38
Босх не ответил ей прямо. Он просто сказал дочери, что ее мать не может сейчас быть с ними, но что она упаковала для нее рюкзак и что им надо ехать в аэропорт, чтобы покинуть Гонконг. Сун не сказал ничего и только ускорил шаг; он шел впереди, не участвуя в разговоре.
С помощью этого объяснения Босх как будто выиграл некоторое время, чтобы обдумать, когда и как он даст дочери ответ, подразумевающий крутое изменение всей ее жизни. Когда они подошли к черному «мерседесу», он сначала посадил ее на заднее сиденье и только затем пошел к багажнику за рюкзаком. Он не хотел, чтобы она видела сумку, приготовленную Элеонор для себя. Он обыскал
Потом сел на переднее пассажирское сиденье и передал дочери рюкзак, велев ей переодеться. Посмотрел на часы и кивнул Суну:
— Поехали. Нам надо успеть на самолет.
Тот тронул машину с места и стал выезжать из портовой зоны в ускоренном, но не привлекающем внимания темпе.
— Нет ли здесь какого-нибудь парома или поезда, который доставил бы нас туда напрямую? — спросил Босх.
— Нет, паромный маршрут закрыли, а по железной дороге придется делать пересадку. Будет лучше, если я вас отвезу. Я хочу это сделать.
— Хорошо, Сун Йи.
Несколько минут они ехали в молчании. Босху хотелось обернуться назад и поговорить с дочерью — взглянуть на нее, убедиться, что с ней все в порядке.
— Мэдди, ты переоделась?
Она не ответила.
— Мэдди?
Босх обернулся и посмотрел на нее. Да, она переоделась и, привалившись к двери машины за спиной Суна, сидела, уставившись в окно и обнимая подушку. По щекам ее текли слезы. Кажется, она даже не заметила продырявленное пулей отверстие в подушке.
— Мэдди, что с тобой?
Не отрывая глаз от окна, девочка промолвила:
— Она погибла, да?
— Что?
Босх прекрасно понял, о ком и о чем она говорит, — просто тянул время, стараясь на сколько можно отодвинуть неизбежное.
— Я ведь не дура. Ты здесь. Сун Йи здесь. Ей тоже надо быть здесь. Она бы обязательно была, но с ней что-то случилось.
Босху показалось, будто кто-то ударил его кулаком прямо в грудь. Мэделин по-прежнему обнимала подушку, глядя в окно полными слез глазами.
— Мэдди, мне очень жаль. Я хотел сказать тебе, но в более подходящее время.
— А когда оно придет, подходящее?
Босх кивнул:
— Ты права. Никогда.
Он протянул назад руку и коснулся ее коленки, но она в ту же секунду ее отдернула. Это был первый зримый признак той вины, которую он всегда будет в себе носить.
— Поверь, мне очень жаль. Я не знаю, что сказать. Когда я приземлился в Гонконге сегодня утром, твоя мама встретила меня в аэропорту. Вместе с Суном Йи. Она хотела только одного, Мэдди: вернуть тебя домой целой и невредимой. Она не заботилась больше ни о чем, включая себя саму.
— Что с ней случилось?
Босх помедлил в нерешительности, но не было иного пути, как только сказать правду.
— Ее застрелили, детка. Какие-то люди стреляли в меня, а пуля попала в нее. Я думаю, она даже не почувствовала.
Девочка закрыла глаза руками.
— Это я, я виновата!
Босх покачал головой, хотя она не могла этого видеть.
— Нет, Мэдди, нет. Послушай меня. Не смей так говорить. Не смей так даже думать. Ты не виновата. Это я виноват. Во всем случившемся виноват я.