Девять месяцев до убийства
Шрифт:
— Ничуть. Вряд ли он читал что-нибудь кроме биржевых сводок и деловых писем. Я не знаю, почему он купил эти книги. Может быть, просто потому что эта комната считается библиотекой, а какая библиотека без книг?
— Эти три книги стоят тут не просто для виду, Эннис. Вы же знаете, что он был одержим числом девять. В этой книге на основании археологических исследований автор доказывает, что Византия была основана в 666 году до рождества Христова.
— В 666 году до рождества Христова? — какое-то мгновение Питер Эннис, казалось, был в замешательстве,
Эллери кивнул.
— А когда вы поставили книгу правильно, вы снова сделали 666. Это наверняка было страшным оскорблением святыни для этого мистика и поклонника девятки. Аналогичным образом обстоит дело и с книгой Сатини. Она повествует о разгроме Помпеи парфянским царем Митридатом в 66 году до рождества Христова. Перевернув книгу, Импортуна превратил 66 в 99. С отвагой неведенья вы перевернули ее снова — ничего удивительного, что он так вышел из себя.
Питер только рукой махнул.
— Мне кажется, что я во сне. Этот тип определенно был сумасшедшим.
— Однако кто-то сказал — ах да, помнится, это из «Тристама Шенди» Лоренса Стерна, — что безумие всегда действует логично, чего не скажешь о разуме. Хотите знать, насколько последовательно было безумие Импортуны? — спросил Эллери. — Здесь, на этой же полке стоит книга «Высадка отцов пилигримов». И стоит правильно. Есть ли для этого особые основания? Есть. Они высадились в Плимутроке в 1620 году. Сумма цифр, обозначающих этот год, дает все ту же девятку. 1620 делится на 9, причем дает при этом 180. 180 — это 1+8 + 0, то есть опять же девятка. Можете себе представить, как довольно потирал руки Импортуна.
— Честно говоря, не могу, — пробормотал Питер.
— Вы просто не компанейский человек, Питер, если не хотите поддержать игру. Ну так вот, Питер, — кстати, можно мне называть вас просто Питером? У меня такое ощущение, что я знаю вас с незапамятных времен, — факт в том, что на этой полке все книжки расставлены в соответствии с мистической верой Импортуны в свое счастливое число 9 — не важно, стоят они правильно или вверх ноґами. Потому-то он и запрещал вам касаться их. И потому же он пришел в такую ярость, когда вы нарушили его запрет.
— Я знал, что девятка — его счастливое число, — проговорил Питер. — Но это… это просто вздор какой-то!
— Не знаю, не знаю. Вот вы сказали, что он обвинил вас, что вы расстроили какое-то дело, перевернув книги. А скажите, после того как он поставил эти три исторические тома в благоприятное для девятки положение, все опять уладилось? Бьюсь об заклад, что когда он узнал, почему расстроилось дело, он не смирился с этим.
— Вы правы. Он сразу же связался по телефону с Европой и сделал серию новых предложений.
— И что же?
— Договор был заключен.
— Вот видите! — торжествующе сказал Эллери и пожал руку Питеру на прощанье.
Придя в управление полиции, Эллери узнал, что в расставленные ими сети не попала ни одна рыбка. Несмотря на негласный розыск в кулуарах Верховного суда,
Ни на самом ранчо Импортуны в Палме Спрингс, ни поблизости не было никакой площадки для гольфа, и никогда не бывало. В послании сообщались просто ложные сведения.
Насколько удалось установить, то же самое можно сказать и про седьмое послание. По крайней мере, доказать его истинность было невозможно. Был ли Нино садистом или мазохистом — неизвестно, но о том, чтобы он использовал плетку, ничто не свидетельствовало. А миссис Импортуна, которая могла знать ответ на этот вопрос лучше, чем кто бы то ни было, решительно отказалась обсуждать свою семейную жизнь. Что же касается девятихвостой кошки, она раздраженно заметила: «Если это касается меня, то это просто гнусная клевета».
Далее выяснилось, что на вилле Импортуны в Лугано не было никаких скульптур, изображающих муз. Не удалось также разыскать скульптора, который получил бы заказ на их изготовление.
— Мне кажется, что все это нам шлет просто какой-то сумасшедший, — в сердцах бросил инспектор. — Это ж надо, как специально придумано — ведь мы теперь только и делаем, что проверяем ту информацию, которую он нам подбрасывает. А больше ничего не успеваем — не хватает сил.
— Я считаю это мнение не особенно умным, — ответил Эллери, — но не спрашивай меня, почему. О, еще два момента, папа. Я хотел бы узнать все в деталях о доме 99 Ист: о его покупке, копии договора и прочее.
— Зачем тебе?
— Считай, что у меня возникло кое-какое подозрение. Это — во-первых. А во-вторых… Нет, об этом я должен позаботиться сам.
— О чем?
— Мне надо телеграфировать в бюро частных детективов в Италии, с которым у меня постоянный контакт, чтобы они сделали для меня выписку из церковной книги, в которой регистрируются крещения, — когда крестился Туллио Импортунато и когда он появился на свет. И пусть они пришлют это авиапочтой.
— Зачем? А, все едино, — проворчал инспектор. — Можешь спокойно назвать все это еще одним подозрением и ничего не объяснять. А что тебе удалось выяснить в пентхаузе?
Эллери пристально поглядел на отца.
— А откуда тебе известно, что мне там удалось что-то выяснить?
— Видишь ли, я не зря все эти годы смотрел на твое глуповатое лицо и научился немножко читать на нем.
— Я и в самом деле не выяснил ничего особенного. Тем не менее у меня есть нечто большее, чем просто подозрение. По здравому рассуждению я пришел к выводу, что Вирджиния Импортуна и Питер Эннис наставили бедняге Нино развесистые рога. Готов поклясться, что они не просто время от времени обменивались страстными взглядами, но и позволили себе нечто большее. А теперь выкладывай ты, что тебя так приободрило?