Девять месяцев до убийства
Шрифт:
— Как-как ты только что выразился?
— А как?
— Ты сказал — «уловка»?
— Да. Но что с тобой?
— Уловка! — Эллери взволнованно повторил это слово.
Отец удивленно уставился на него.
— Знаешь, папа, а ведь ты, наверное, попал в точку! Так и есть, наверное. Просто уловка.
— Об этом я только что и сказал.
— Да. Но все ли они были только уловкой? — пробормотал Эллери. — Все-все эти девятки? И каждая в отдельности?
Он вскочил с огромного черного кожаного кресла, на котором сидел во время подобных
— Папа, мне кажется, я понял!
— Я тебе скажу, что ты понял, — усмехнулся отец. — Опять какую-то ерунду.
— Нет, ты послушай!
Но в этот момент в дверях возник сержант Томас Велье, размахивающий конвертом.
— Что вы на это скажете? — воскликнул он. — Снова письмецо от нашего дружка. На этот раз прислано с курьером.
— Невозможно! — воскликнул Эллери. — НЕВОЗМОЖНО!
Тем не менее это была правда. Послание гласило:
С КЕМ ВИРДЖИНИЯ БЫЛА В РЕСТОРАНЕ 9 ДЕКАБРЯ 1966-го?
— Письмо действительно от нашего сумасшедшего, — сказал инспектор с отвращением, — те же самые большие буквы, написанные от руки, тот же цвет пасты в авторучке, такой же конверт…
— И снова девять слов, — взволнованно добавил Эллери, — Знаешь, отец, а это, может быть, очень интересный поворот. Если у того, кто пишет тебе письма и не все дома, он все же чертовски хорошо информированный сумасшедший. Я спрашиваю себя, с кем Вирджиния была в ресторане 9-го декабря 1966-го? Мне действительно хочется это знать. Можно узнать об этом?
— Я не могу тебе сказать, где я сам был 9 декабря 1966 года, — раздраженно ответил отец. — Откуда, интересно, мне знать, где она была в этот день?
— Вот я и предлагаю, чтобы ты узнал.
— Узнавай сам. Ты сущий разбойник, и без того уже пустил по ветру уйму денег налогоплательщиков.
— Значит, ты разрешаешь, чтобы я поговорил с Вирджинией наедине? А ты, может, в это время поедешь к прокурору и потянешь время, чтобы отложить обсуждение его потрясающей теории? Ладно? Спасибо, папа!
Эллери опрометью выбежал вон.
— Что у вас на этот раз на душе, мистер Квин? — Вирджиния встретила его слабой улыбкой. — То есть я хотела сказать, что знаю — на душе у вас одно и то же. Но, наверное, появилось что-то новое.
— Миссис Импортуна, вас должно беспокоить не то, чем я сейчас занимаюсь, — туманно заявил Эллери, как дельфийский оракул, — а то, чем заняты прокурор и полиция.
Ее очаровательные глаза расширились.
— Что вы имеете в виду?
— Я скажу вам кое о чем таком, что поставит меня в очень сложное положение, если об этом узнают в городе, миссис Импортуна. В настоящий момент прокурор готовится выставить вас перед судом присяжных, потому что надеется осудить вас за соучастие в убийстве.
— За соучастие?..
— Видите ли, стало известно, что происходило между вами и Питером Эннисом за спиной у вашего мужа.
Она сидела с таким спокойствием, что ему показалось, что она вдруг оглохла и ничего не слышит. Только бледность
— Миссис Импортуна…
Щеки ее порозовели.
— Извините, просто я подумала о своей ужасной жизни. Я не могу осудить вас за ваши предположения относительно моих злодеяний. Я не убивала Нино, мистер Квин. Это сущая правда. Но с моей стороны было бы наивно предполагать, что вы мне поверите.
— О, даже не знаю. Я от рождения такой доверчивый, мои недоброжелатели говорят, что у меня душа нараспашку. — Эллери улыбнулся ей. — Но я, в отличие от штатного полицейского, не обязан достигать каких-то результатов. Так что не судите чересчур строго этих бедняг. Вы должны по крайней мере согласиться, что хотя бы по видимости теория правдоподобна.
— Почему вы мне об этом рассказываете, мистер Квин?
— Ну, скажем, потому что я не согласен с официальной версией. Она меня не удовлетворяет ни на йоту, миссис Импортуна. О, я совершенно не сомневаюсь, что у вас с Питером была связь, но я вовсе не убежден, что вы можете кого-нибудь хладнокровно убить. Это было очень хладнокровное убийство. Разумеется, я могу ошибаться в вас, и очень сильно. Такое со мной случалось раньше, и не раз. Но на этот раз я бы предпочел, признаюсь, оказаться правым.
— Благодарю вас, — в голосе Вирджинии сквозило удивление.
— Теперь перейдем к тому, ради чего я пришел сюда. Ответите вы на мой вопрос или нет, зависит от того, насколько вы мне доверяете. Надеюсь, вы решитесь доверять мне. С кем вы обедали в ресторане 9 декабря прошлого года, миссис Импортуна?
Она прыснула.
— Что за странный вопрос, да еще после такого долгого вступления. Вы действительно ждете от меня, что я несколько месяцев спустя вспомню о чем-либо настолько тривиальном, как обед?
— Пожалуйста, попытайтесь тем не менее. Это может оказаться жизненно важным для вас.
Торжественность его тона, казалось, произвела на нее впечатление.
— Может быть, это глупо, но я вам верю и не думаю, что вы пытаетесь меня обмануть.
Эллери счел, что лучше промолчать.
— По чистой случайности я могу ответить на ваш вопрос, мистер Квин. Уже много лет я веду дневник и не пропустила ни дня с четырнадцати лет.
Когда-то я была твердо уверена, что стану современной Эмилией Дикенсон. Но вас, вероятно, совершенно не интересуют мои девичьи мечтания. Как бы то ни было, а все, что происходило со мной, я записывала изо дня в день.
— Да, — проговорил Эллери, — да. Этого наверняка будет достаточно.
Он встал, так же, как она, у него перехватило дух.
— Я сейчас, — сказала Вирджиния.
Казалось, ее не было целую вечность.
Наконец она вернулась с очень толстой тетрадкой в переплете из черной марокканской кожи с золотым обрезом. Тетрадка запиралась на замок. Эллери стоило труда удержаться и не схватить ее тотчас же.
— Это мой дневник 1966 года.
— И в самом деле.
— Садитесь же, мистер Квин.