Девять принцев Амбера .Тетралогия
Шрифт:
— …призываю тебя, Мерлин, теперь же оказаться в моей власти! — монотонно напевала одна из женщин.
Я почувствовал, что лечу в середину пентаграммы. Приземлился я на спину, вытянув ноги, с болтающимися, как тряпичные, руками, и понял, что ритуал довольно действенный. Защищая голову, я сумел укрыть подбородок, а раскинутые в стороны руки, кажется, замедлили падение, так что при ударе я не слишком пострадал. Пять высоких столбов пламени несколько секунд бешено плясали вокруг меня, а потом снова успокоились, давая более ровный свет. Пять фигур по-прежнему стояли лицом наружу. Фракир
— Терпеть не могу появляться без предупреждения, — сказал я, — а тут, как я понимаю, вечеринка только для своих. Если кто-нибудь окажется так добр, что освободит меня, я пойду своей дорогой…
Стоявшая у моей левой ноги фигура повернулась и пристально посмотрела на меня. На ней, был синий балахон, но маски на раскрасневшемся лице не было. Только непроницаемая улыбка, которая исчезла, когда женщина облизала пересохшие губы. Это была Джулия, в правой руке она держала нож.
— Ты всегда был хитрецом, — сказала она. — Что бы ни случилось, всегда у тебя наготове дерзкий ответ. Этот твой способ не сближаться с кем бы то ни было. Даже с тем, кто любит тебя.
— Может, дело просто в чувстве юмора, — заметил я, — которого, как я начинаю понимать, тебе всегда недоставало.
Она медленно покачала головой.
— Ты всегда держишь всех на расстоянии вытянутой руки, никому не доверяешь.
— Это семейное, — объяснил я. — Но благоразумие теплым чувствам не помеха.
Она уже занесла было лезвие, но на секунду остановилась.
— Ты хочешь сказать, что я тебе до сих пор небезразлична? — спросила Джулия.
— И никогда не была безразлична, — ответил я. — Просто ты стала слишком сильна, и так неожиданно. Ты хотела взять от меня больше, чем мне тогда хотелось отдать.
— Лжешь, — сказала она. — Ты лжешь, потому что твоя жизнь — в моих руках.
— Для лжи можно придумать что-нибудь и похлеще, — не согласился я. — К несчастью, я говорю правду.
Тогда справа от меня раздался еще один знакомый голос:
— Нам с тобой было еще рано говорить о таких вещах, но я завидую тому, что ты к ней так привязан.
Повернув голову, я увидел, что и эта фигура стоит лицом внутрь. Это была Корал, правый глаз ее закрывала черная повязка, а в руке тоже был нож. Потом я разглядел, что у нее в другой руке, и быстро посмотрел на Джулию. Да, у обеих были еще и вилки.
— И ты, — сказал я.
— Я говорила тебе, что не знаю английского, — ответила Корал.
— Кто сказал, что у меня нет чувства юмора? — произнесла Джулия, поднимая свой столовый прибор.
Тут дамы плюнули друг в друга, и плевки, перелетев через меня, достигли цели. Мне пришло в голову, что Люк, наверное, попытался бы решить эту проблему, сделав предложение обеим, но, чувствуя, что у меня этот номер не пройдет, я даже не стал пробовать.
— Воплощение невроза женитьбы, — сказал я. — Выдуманное переживание. Это — яркий сон. Это…
Рука Джулии опустилась на
— Это же смешно! — закричал я, ощутив новые приступы боли, когда в руках этих леди засверкали прочие предметы сервировки.
Потом медленно, грациозно повернулась фигура в вершине луча рядом с моей правой ступней. Ее окутывал темно-коричневый плащ с желтой каймой, который она придерживала у глаз скрещенными руками.
— Довольно, суки! — приказала она, широко распахивая одеяние. Она очень напоминала бабочку-траурницу. Конечно, это была Дара, моя мать.
Джулия с Корал уже жевали, поднеся вилки ко рту. У Джулии на губе была крошечная капелька крови. Плащ струился с кончиков пальцев моей матери, словно был живым. Казалось, он был частью самой Дары. Крылья плаща, упав на Джулию и Корал, скрыли их от меня, а Дара все простирала руки, закрывая женщин, отгоняя их назад, пока те не превратились в человекоподобные глыбы, которые все уменьшались и уменьшались, пока не исчезли совсем. Потом раздался слабый хлопок, а вслед за ним слева от меня — хриплый смех.
— Великолепно исполнено, — раздался до боли знакомый голос, — но ведь он всегда был твоим любимчиком.
— Одним из них, — поправила Дара.
— Что, у бедного Деспила совсем нет шансов? — спросил Юрт.
— Ты невежлив, — отозвалась мать.
— Этого ненормального амберского принца ты всегда любила больше, чем нашего отца, достойного человека. Потому-то ты и не чаяла души в Мерлине, правда?
— Это не так, Юрт, и ты это знаешь, — сказала она.
Он снова засмеялся.
— Все мы ненавидели его по разным причинам, но нужен он был всем, — сказал Юрт.
Раздалось рычание, я повернул голову и успел увидеть, как обличье Юрта становится волчьим. Он упал на четвереньки и, опустив морду, полоснул меня сверкнувшими клыками по левому плечу, вкусив моей крови.
— Прекрати! — крикнула Дара. — Ах, ты, звереныш!
Он отдернул морду и завыл, вышло похоже на безумный хохот койота. Черный сапог пинком отбросил его назад так, что Юрт стукнулся об уцелевший кусок стены, и тот, конечно же, рухнул на него. Юрт коротко взвизгнул а потом его завалило обломками.
— Так, так, так, — донесся голос Дары, и я увидел, что она тоже держит нож и вилку. — Что это ты, ублюдок, делаешь в таком приличном месте?
— Похоже, загнал в угол последних хищников, да там их и держу, — ответил голос, поведавший мне однажды очень длинную историю, в которой было полно разнообразнейших автомобильных катастроф и ошибок в генеалогии.
Дара прыгнула на меня, но он нагнулся, подхватил меня под мышки и рывком убрал с ее дороги. Потом его большой черный плащ закрутился, как плащ матадора, и накрыл её. Кажется, под плащом с Дарой случилось то же, что она сделала с Корал и Джулией: Дара растаяла и впиталась в землю. Он помог мне подняться, потом нагнулся, подобрал плащ и отряхнул его. Когда он вновь застегнул его застежкой в виде серебряной розы, я внимательно осмотрел его, отыскивая клыки или хотя бы нож.