Девять принцев Амбера
Шрифт:
На мне одеты черные брюки, и все три рубашки, которые я выбрал, были серовато-серебристого оттенка. Куртка тоже черная.
Я вернулся к картам и увидел Флору в наряде, зеленом, как море, совсем такой, как я вспомнил ее в предыдущий вечер. Затем черноволосую девушку с такими же голубыми глазами, причем волосы у нее были густые и длинные, а одета она была во все черное с серебряным поясом вокруг талии. Глаза мои наполнились слезами, сам не знаю, почему. Ее звали Дейдра.
Затем появилась Фиона. Цвет волос такой же, как у Блейза или Бранда, мои глаза и жемчужная кожа. Я почувствовал ненависть к ней в ту
Я ощутил ужасное одиночество, отдаленность от всех них. И тем не менее мне казалось, что я почти физически чувствую их присутствие.
Карты были так холодны, что я снова сложил их вместе, хотя и с явной, непонятной мне неохотой, что приходится расставаться. Но других картинок в червях не было. Все остальные были самыми обычными картами. И я почему-то
— ах! Опять это почему-то! — знал, что колода неполна и нескольких карт в ней недостает.
Однако я и понятия не имел, что должно было быть на отсутствующих картах, и это вызывало странную печаль.
Я взял сигарету и задумался.
Почему мне все вспомнилось так отчетливо, когда я держал карты в руках — практически сразу же? Теперь я знал больше, чем раньше, но только то, что касалось лиц и имен, все остальное как было, так и оставалось в тумане.
Я никак не мог понять всю важность того, что мы изображены на картах. Хотя желание иметь у себя такую колоду было сильным. Правда, Флорину колоду взять не удастся — она сразу заметит пропажу и у меня возникнут крупные неприятности. Так что пришлось положить ее в потайной ящик и вновь запереть его. А затем — господи, как я напрягал свой ум! Но все напрасно.
Пока не вспомнил магического слова.
Амбер!
Это слово сильно взволновало меня в прошлый вечер. Видимо, даже слишком сильно, потому что я невольно избегал мыслей о нем. Но сейчас я повторял его вновь и вновь, каждый раз обдумывая вызываемые им ассоциации.
Слово навевало тоску, желание и тяжелую ностальгию. В нем было чувство позабытой красоты и волнение мощи и силы, непреодолимой, почти божественной. Это слово было для меня родным. Оно было частью меня, а я — частью его. Внезапно я понял, что это — название места, места, которое я когда-то знал. Но в голове не возникало никаких воспоминаний, связанных с ним одни лишь чувства переполняли меня.
Как долго я сидел так, задумавшись не помню. Время перестало для меня существовать.
Как сквозь туман я услышал слабый стук в дверь. ручка стало медленно поворачиваться, а затем Кармела — служанка — зашла в библиотеку и спросила, не желаю ли я, чтобы мне был подан ленч.
Я желал, и ничтоже сумняшеся последовал за ней на кухню, где и умял половину холодного цыпленка и кварту молока.
Кофейник я забрал с собой в библиотеку, по пути тщательно обходя собак. Я допивал свою вторую чашку, когда зазвонил телефон.
Очень хотелось поднять трубку, но в доме наверняка полно параллельных аппаратов, так что Кармела подойдет и без меня.
Я ошибся. Телефон продолжал звонить.
В конце
— Алло, — сказал я. — Резиденция Флаумель.
— Будьте-любезны-попросите-пожалуйста-миссис-Флаумель-к-телефону.
Мужчина говорил быстро и немного нервно. Он чуть задыхался, и в телефоне слышались другие далекие голоса, что указывало на звонок из другого города.
— Мне очень жаль, но в настоящий момент ее нет дома. Может быть, что-нибудь передать, или вы позвоните еще раз?
— С кем я говорю? — требовательно спросил он.
После некоторого колебания я ответил:
— Это Корвин.
— О Боже, — сказал он.
Засим последовало довольно продолжительное молчание.
Я было решил, что он повесил трубку, но на всякий случай снова сказал:
— Алло?
И одновременно со мной он тоже заговорил:
— Она еще жива?
— Конечно, она еще жива! Какого черта! И вообще, с кем я говорю?
— Неужели ты не узнал моего голоса, Корвин? Это Рэндом. Слушай. Я в Калифорнии, и я попал в беду. Я собирался попросить у Флоры приюта. Ты с ней?
— Временно, — сказал я.
— Понятно. Послушай, Корвин, ты окажешь мне покровительство?
Он помолчал, потом добавил:
— Очень тебя прошу.
— Настолько, насколько смогу, — ответил я. — Но я не могу отвечать за Флору, пока не посоветуюсь с ней.
— Но ты защитишь меня от нее?
— Да.
— Тогда мне это вполне подходит. Сейчас я попытаюсь пробраться в Нью-Йорк. Придется идти в обход, так что не могу сказать, сколько неверных отражений и времени это у меня займет. Надеюсь, что скоро увидимся, Пожелай мне удачи.
— Удачи, — сказал я.
Раздался щелчок повешенной трубки, и я снова услышал отдаленные голоса и тихие гудки.
Значит, хитрый маленький Рэндом попал в беду! У меня было такое чувство, что меня это не должно особо беспокоить. Но сейчас он был одним из ключей к моему прошлому, и вполне вероятно, также и к будущему. Значит, я попытаюсь помочь ему, конечно, чем смогу, пока не узнаю от него все, что мне нужно. Я знал, что между нами не было никакой особой братской любви. Но я также знал, что Рэндом отнюдь не был дураком: он был решителен, с острым умом, до странности сентиментален над самыми глупейшими вещами. С другой стороны, слово его не стоило выеденного яйца, и, клянясь в вечной верности до гроба, ему ничего не стоило продать мой труп в любую анатомичку, лишь бы хорошо заплатили. Я хорошо помнил этого маленького шпиона, к которому испытывал некоторую слабость, вероятно, из-за тех немногих приятных минут, которые мы провели вместе. Но доверять ему? Никогда! Я решил, что ничего не скажу Флоре до самой последней минуты. Пусть это будет моей козырной картой, если уж не тузом, то по меньшей мере валетом.
Я добавил горячего кофе к остаткам в моей чашке и стал медленно прихлебывать.
От кого он скрывался?
Явно не от Эрика, иначе он никогда бы не позвонил сюда. Затем я стал размышлять о его вопросе относительно того, жива Флора или нет, когда он услышал, что я здесь. Неужели она была такой сильной сторонницей моего брата, которого я ненавидел, что все мои родственники считали, что я прикончу ее, если только представится такая возможность? Это казалось мне странным, но все-таки он задал этот вопрос.