Девять воплощений кошки
Шрифт:
Она очень деловая. И у ее семьи – высокопоставленные связи выше и круче некуда.
Опираясь на эти семейные связи, она давно метит на место старшего куратора – то есть то самое место, которое занимает вот уже тридцать лет Виктория Феофилактовна. Однако никогда открыто своих притязаний не высказывает. Действует исподтишка.
Открыто и громко она ратует лишь за модернизацию, перестройку и «внедрение новых технологий» в работу музея.
Как и Виктория Феофилактовна, Кристина тоже не замужем. Но в ее возрасте все еще впереди.
– Секретарь
Голос у нее тоже обычно приятный. Но сегодня – вот странность, как и у профессора Гайкина, звучит словно с какой-то трещинкой. Тоже насморк? Простуда?
– Кристина, присядьте, составьте мне компанию.
– Спасибо, я пила кофе.
– Ну все равно сядьте. И положите бумаги, это потом. Мне надо с вами посоветоваться.
Кристина села в жесткое кресло из карельской березы в стиле ампир напротив стола. Виктория Феофилактовна страдала больной спиной и не терпела вокруг себя мягкой мебели.
Вот и сейчас она выпрямилась, сидя на жестком стуле за своим необъятным столом куратора.
– Как там дела у наших проверяющих? – спросила она после крохотной паузы.
Со вторника в музее работает аудитор… или, как она себя называет, старший эксперт Счетной палаты с двумя ревизорами и секретарем. Дарья Юдина – она предстала перед куратором отдела личных коллекций Викторией Феофилактовной там, на самом верху Верхнего царства, в кабинете директора музея в понедельник вечером, когда музей закрыт для посетителей.
– Вот у нас проверка из Счетной палаты…
– Плановая проверка, – перебила директора музея старший эксперт Юдина.
– Да, да, ну что ж… проверяйте. Виктория Феофилактовна, окажите сотрудникам Счетной палаты максимальное содействие. Все документы, которые они попросят, все счета, компьютерные файлы, ну и так далее.
Там на самом-самом верху Верхнего царства в директорском кабинете пережили десятки, сотни проверок. Ну что ж, это очередная, милости просим в музей.
– Так как у них дела? – повторила свой вопрос менеджеру Кристине Виктория Феофилактовна.
– Смотрят отчетность. Вчера до восьми сидели в отделе учета и планирования – вся группа. И сегодня уже здесь еще до открытия музея.
– Ну хорошо, мы должны им оказывать максимальное содействие.
– У меня это на контроле. Но я хотела вам сказать, что…
– Извините, у меня к вам еще один вопрос, – Виктория Феофилактовна – сама вежливость, но дает понять: я пока тут старший куратор, детка. И пока я не закончила задавать вопросы, прикуси свой длинный язык. – Как продвигаются дела с коллекцией Саддыкова?
Во всех документах, в дарственной музею, в завещании покойного у этой коллекции другое название. Так сказать, историческое. На этом настоял покойный владелец Ибрагимбек Саддыков.
– Продолжается осмотр, начали разбирать ящики. На все уйдет не один месяц, сами понимаете. Там по каталогу 113 предметов. И Олег… то есть, Олег Олегович начал детальную опись двух погребальных саркофагов. Но это
– А какие ящики уже обработаны?
– Коллекция скарабеев. Все переложено в сейф, там ведь ювелирные артефакты. И другой ящик…
– Какой? Со статуэтками храма Бастет?
– Нет, то есть, да. Олег… он вскрыл ящик с мумиями.
– Начал осмотр коллекции с кошек? – Виктория Феофилактовна подняла свои тонкие брови – уже седые, но тщательно зачерненные карандашиком.
– Он же хранитель коллекции. Он начинает с того, что считает самым интересным.
– В таком количестве, сколько их там есть, кошки… то есть, мумии кошек… на это уйдет не одна неделя. Ну хорошо, хоть коллекцию скарабеев уже распаковали. Медленно он работает.
– Он очень скрупулезный. Большой педант во всем, – когда Кристина говорила о профессоре Олеге Гайкине, щеки ее иногда розовели. Вот как сейчас. – Извините, я хотела вам сказать, поставить вас в известность…
– Да, я слушаю, – Виктория Феофилактовна кивнула: теперь можно, говорите.
– Она, эта ревизорша… то есть, аудитор Счетной палаты, уже спрашивала меня о «Проклятой коллекции». Вчера, почти сразу, как они забрали у нас все документы.
Кристина назвала коллекцию, поступившую в дар музею по завещанию Ибрагимбека Саддыкова, ее настоящим историческим именем.
– Дорогая моя, не удивляйтесь. Они ведь по большому счету из-за нее и явились. Вся эта проверка Счетной палаты из-за этого вот бесценного дара, что получил наш музей к своему столетнему юбилею.
– Они захотят все увидеть. Что, им все показывать? Все ящики вскрывать?
– А мы не можем отказать аудитору Счетной палаты. Пусть смотрят, пусть видят. Из-за этой коллекции весь сыр-бор.
– Но все же законно. Все документы в порядке. Музей и в прошлом получал в дар коллекции предметов искусства.
– Все дело в личности дарителя.
Кристина поправила на носу очки.
– По-моему, музея это не должно касаться, – сказала она после новой возникшей крохотной паузы.
– Я смотрела все репортажи тогда в марте. Когда убили этого несчастного человека. Потому что это уже тогда нас коснулось. Мы были поставлены в известность, что «Проклятая коллекция» отойдет в дар музею. Так вот я смотрела все новостные репортажи. Его застрелил снайпер из какой-то необыкновенной винтовки, которая вроде как на вооружении у спецслужб. Киллера не нашли, никто его не видел, хотя все произошло в самом центре Москвы. И вы знаете, как они его, покойника, называли? Узбек. Понимаете, только эта вот уголовная кличка – все корреспонденты хором. Очень, очень редко по фамилии. Узбек застрелен… винтовка с оптическим прицелом и разрывными пулями. У него не было шансов, – Виктория Феофилактовна процитировала все смачно, на память. – Они думают, мы тут ничего не понимаем. Я ничего не понимаю. Сижу, мол, тут у себя в музее среди пыли и картин… этакая старая музейная крыса.