Девять воплощений кошки
Шрифт:
Катя осматривала толпу.
– Если честно – Юсуфа, – сказала она. – Но его здесь нет. И этого парня, Ангела, тоже. Кристины тоже нет.
– Ее тетки в медпункт повели, я видела, – сказала Анфиса, – Шумякова и еще какие-то две пожилые. У Кристины истерика.
Тут у Кати пикнул мобильный – пришло SMS.
Сначала она даже не хотела доставать телефон, читать – не до сообщений сейчас. Однако что-то заставило ее SMS просмотреть.
Писал участковый Миронов.
Вчера или сегодня в музее ничего не случилось?
Катя
– У нас тут сегодня человек умер, – сообщила она. – Признаков насильственный смерти вроде нет, но очень подозрительно все. Вова, а что там у вас?
– Ночью он приходил к приюту для животных у МКАД, – сказал Миронов. – А кто умер?
– Куратор отдела Востока Олег Гайкин, он брат Юдиной, которую убили.
– Это ритуал, – сказал участковый хрипло. – Неужели вы не видите, что это ритуал? Я только в одном ошибся – думал, что сначала, после того убийства, он с каким-то приютом решит снова разобраться. Массовое жертвоприношение животных, понимаете? Но он поменял все в ритуале местами – сначала убил. Вы почему ЕГО там не задержали?
– Пока нет оснований предполагать даже, что это убийство, какое может быть задержание, – Катя чувствовала, что ее бросает то в холод, то в жар. – Вова, а как вы его выследили?
– Я поставил камеры в трех местах в трех приютах, законтачил на комп, я в опорном уже третью ночь ночую. Значит, все-таки он убил вторично, а вы его там даже взять не можете… Ладно, это мое дело, я его возьму здесь сам. он сегодня ночью явится. Я в этом уверен. Ритуал для него превыше всего. Он придет прикончить всех собак и кошек в приюте.
– Я приеду в Красногорск, – сказала Катя. Она уже не раздумывала, не колебалась. – Где и во сколько встречаемся?
– В десять вечера в опорном пункте.
Анфиса молча наблюдала за переговорами по телефону.
– Участковый так уверен, что это Тригорский-младший? – спросила она.
– Как видишь, на все сто процентов. Они знакомы с детства. Миронов считает Ангела Майка – так он его называет – законченным маньяком. Мы в музее даже поговорить с ним не сумели. Даже не видели его!
– Может, этой ночью снова встретимся, как тогда, в коридоре, когда он якобы с фонарем явился, – Анфиса прикидывала что-то в уме. – У участкового машина есть?
– Да, вроде.
– Тогда я вызову такси на восемь до Красногорска. Сами мы с тобой рулить не можем, устали, и тут еще неизвестно сколько проторчим.
Катя чувствовала это полной мерой – свинцовую усталость, напряжение, страх и еще что-то, чего не опишешь словами, витавшее в атмосфере музея… это вибрировало, как ультразвук, пугая, лишая воли и сил.
Она положила руку на плечо Анфисы. Стало легче – совсем чуть-чуть.
Глава 35
Сюрпризы экспертизы продолжаются
В десять часов вечера для генерала полиции,
Стоя рядом с судмедэкспертом и лейтенантом Дитмаром в прозекторской над телом – мертвым, беззащитным, голым, Елистратов не ощущал в душе ничего – ни жалости к погибшему во цвете лет куратору отдела Древнего Востока, ни профессионального любопытства, ни даже желания раскрыть это дело.
Ничего, кроме раздражения и досады. Мечта хоть на полдня в свой выходной вырваться на дачу в сад, возделанный с любовью и трепетом, прекрасный и тихий, райский в своей первозданной красоте и умиротворении, эта мечта испарилась.
Потерпевшего он не знал, не встречался с ним, не допрашивал его лично в музее. Лишь читал протокол допроса и потом запись беседы Дитмара с профессором на диктофон.
Сотрудники розыска почти сразу установили, что Гайкин – сын бывшего министра финансов правительства, давно канувшего в небытие. А вот то, что у него имеется сестра, установили намного позже.
На операционном столе в прозекторской труп сына министра мало чем отличается от трупа любого бродяги. Смерть равняет всех, выстраивая по собственному ранжиру. Всего несколько часов назад этот человек был для Елистратова одним из главных подозреваемых в убийстве. И вот, что называется, приплыли…
– Гайкин болел астмой, – сообщил Дитмар судмедэксперту. – Может, все же это не убийство? Может, он просто умер?
– На трупе никаких повреждений, сами видите, полтора часа уже осматриваем вместе – ни ран, ни ссадин, ни кровоподтеков. Под ногтями все чисто. Нет никаких следов борьбы. Только вот здесь, под левой лопаткой, у него след от свежей инъекции. Вот, видите? – судмедэксперт перевернул тело и показал.
На бледной коже – крохотная багровая точка.
– Он астматик, – повторил Дитмар. – Я завтра узнаю в медпункте музея, может, он ходил на какие-то уколы. Похоже на след от прививки, нам под лопатку еще в школе, помню, делали.
– Начинаю вскрытие, – известил судмедэксперт по громкой связи на запись. – Труп мужчины славянской внешности возраста примерно тридцать – тридцать пять лет, крепкого телосложения, удовлетворительного питания. Время… дата…
Когда судмедэксперт взялся за пилу, Елистратов вышел вон – в морге ему всегда, всю жизнь с курсантских времен становилось дурно.
И почти сразу же громко, бравурно в тихом ночном морге запел, заиграл мобильный.
Дитмару звонили из музея. Там на пульте остались сотрудники полиции, вместе с дежурной сменой охраны они просматривали все пленки, все записи, начиная со дня прихода в музей проверочной комиссии Счетной палаты. Проверялось все тотально – искали как совпадения, так и несовпадения, малейшие странности.
– Кое-что есть, хотя мы только начали. На просматриваемых пленках в общей сложности отсутствует около часа. Складывается из временных пауз на записи – где полчаса, где четверть часа.