Девять воплощений кошки
Шрифт:
– Там ключи на сейфе, заприте опорный.
Он вынес свой комп на руках к машине. Катя заперла дверь опорного пункта.
Миронов пристроил ноутбук спереди на пассажирском сиденье, повернув экраном к себе. Долго что-то снова проверял, настраивал. Потом велел Кате и Анфисе садиться сзади.
Тронулись, но ехали очень медленно. И Миронов все время больше смотрел не на дорогу, а в ноутбук, проверяя, не потеряна ли связь с дистанционными камерами наблюдения.
Катя не возникала, не задавала ему вопросов. Техника самодельная, это вам не спецы из оперативно-технического…
Они ехали по ночному Красногорску среди огней и рекламы магазинов. Потом свернули к МКАД. И пейзаж изменился – ни многоэтажек, ни жилых кварталов – лишь бензозаправка, пустыри, строительный рынок, а затем снова пустыри, стройплощадки, темный клочок чахлого леса.
У какого-то бетонного забора Миронов свернул на проселочную дорогу, они проехали еще немного и остановились у заброшенной стройки.
– Все, отсюда близко до приюта. Когда наступит момент, рванем прямо туда.
– А в какую сторону? – Анфиса озирала обступившую их тьму.
– Вперед порядка ста метров. За стройкой. Ближе нельзя, может машину заметить. Там у них фонарь с дороги подходы освещает.
Катя приподнялась насколько это возможно на заднем сиденье, чтобы заглянуть в экран ноутбука.
Серое… какая-то рябь… ничего не понять.
Но глаза постепенно привыкли. Да и Миронов указывал, чертил по экрану пальцем:
– Вот две картинки, две камеры – спереди от входа и сзади. Тут сетка – забор. Вот вольеры с собаками. Все на улице. Там бытовка. А это вид сзади – тоже забор, тут вот кусты. И там у них большой вольер для кошек. Он в прошлый раз появился как раз здесь. Возле кошек. Оно и понятно – там собаки, учуют раньше времени, поднимут лай. Он начнет отсюда, с кошек. Потому что это умно, это удобно для него.
Катя вглядывалась в экран. Смутные очертания… Без пояснений Миронова не разобраться. Свет дальнего фонаря освещает приют для бездомных животных слабо, скупо. И у Миронова нет инфракрасных фильтров для ночной съемки. Но фильтры есть у Анфисы.
– Вова, у Анфисы камера для съемки ночью цифровая, ее можно к вашему компьютеру подсоединить? – спросила Катя.
Миронов живо обернулся.
– Правда, есть?
Анфиса покачала головой и протянула ему свою японскую камеру с наворотами. Достала из рюкзака шнур подсоединения.
Пара секунд и…
Миронов барабанил по клавиатуре, перенастраиваясь.
Картинка на экране стала гораздо четче. Катя разглядела забор из сетки, а за ним вольер из досок и сетки, полный…
Кошки не спали.
Глаза-огоньки светились в ночи.
Их было там не счесть – этих глаз-огоньков…
Кошачьих глаз, сверкавших, как угли.
Гул машин на шоссе постепенно замирал. Ночь вступала в свои права. Где-то вдали – полицейская сирена, пронеслась, затихла…
Шум ветра…
Анфиса, откинувшись на заднем сиденье, начала тихо, украдкой посапывать, она уже не в силах была бороться с дремотой.
Час тек за часом. Катя чувствовала,
Огоньки в ночи…
Древние, бессонные, зоркие, следящие…
Живые… не мертвые… они там живые…
– Проснитесь, – Миронов тронул ее за плечо, – только тихо, я, кажется, что-то видел сейчас на камере.
Катя встрепенулась, толкнула Анфису.
– А? Что?
– Тихо, Анфис, не спи.
– Я и не сплю…
– Шшшшшш, вот, вот сейчас на камере, это не глюк. Видите? Вы его видите? – Миронов достал из кобуры пистолет.
Он вышел из машины. Катя прилипла к экрану ноутбука. Серая мгла…
Но вот из нее словно соткалось темное пятно, гораздо более темное, плотное, отделилось от мглы, выросло и превратилось в силуэт.
– Человек у забора, – Анфиса тоже приникла к монитору, – и у него что-то в руках, тяжелое.
– Канистры с бензином, вот что, – Миронов сказал это тихо, отступая во тьму, сливаясь с нею. – Бегом туда, а то ему только спичку зажечь!
Катя выскочила из машины, Анфиса неловко замешкалась.
Катя уже не видела участкового Миронова, мчалась вдоль бетонного забора, завернула за угол и…
Фонарь у подъездной дороги.
Забор из ржавой сетки.
За забором – бытовка и еще какие-то строения.
Катя увидела вольеры. Самый ближний к забору, похожий на гигантскую птичью клетку, был полон кошек.
Огоньки-глаза в ночи.
И в этот момент Катя заметила высокого человека в темном с натянутым на голову капюшоном, который возился с сеткой вольера, проделывая кусачками дыру и с усилием просовывая внутрь одну из стоявших рядом с ним на земле белых пластиковых канистр. В заборе тоже была проделана большая дыра, через которую он и проник на территорию приюта.
Канистра плюхнулась внутрь, запахло бензином, напуганные кошки порскнули в разные стороны. Человек щелкнул зажигалкой.
Откуда-то сбоку на него налетел участковый Миронов, перемахнувший через забор, и молча, без всяких там «стой, полиция, руки!» саданул рукояткой пистолета – метил по затылку, но у незнакомца – молниеносная реакция.
Он наклонился, отпрянул – удар пришелся в плечо. Сграбастал хрупкого участкового Миронова, подмял под себя, как зверь подминает охотника, и, повалив на землю, начал душить и одновременно выворачивать руку, в которой был зажат пистолет.
И все это молча, без криков, без ругательств и стонов. Они лишь тяжело дышали, боролись.
Закричала Катя:
– Отпусти его! Ангел Майк, отпусти его!
Человек в темном обернулся на крик, на секунду ослабил хватку, но лишь затем, чтобы швырнуть в сторону кошачьего вольера зажигалку.
Хлопок, столб пламени, канистра взорвалась. В приюте начался пожар.
Катя протиснулась в дыру в заборе, подскочила к дерущимся и ухватила поджигателя сзади за шею. Она даже не поняла в тот момент, чего она желает больше – задушить его прямо здесь, на месте или оттащить прочь от начинавшего уже терять сознание участкового, который не выпускал пистолет из рук.