Девять воплощений кошки
Шрифт:
– Насчет пленок я сначала подумал, – сказала он, – что Тригорский изъял их потому, что там какой-то компромат – доказательства, что он сам или сынок его убийца либо вор музейный. Но оказалось все совсем в иной плоскости. А в какой, я даже себе уже толком не представляю. Как-то все совсем запуталось.
– Да уж, – согласилась Катя. – Но, возможно, Тригорский и есть наш убийца. Анфиса, например, на девяносто процентов в этом уверена. Насчет Елистратова не знаю.
– А вы сами что думаете? – спросил Дитмар.
– Если отвлечься от всего… От музея, от всех этих внутренних
– Мы допрашивали домработницу Юдиной, так вот она тоже никогда не слышала, чтобы ее хозяйка упоминала о брате. Там и спросить больше не у кого – высокопоставленная семья, они очень закрытые люди были всегда. Родители мертвы, бывшая обслуга – водитель, охрана давно уже потеряли с ними всякие связи, потому что… В общем, сами понимаете, пока отец был министр, член правительства, все это клубилось, а потом, как умер – все… Хотя Елистратов по своим каналам пытается кое на кого выйти, кто знал эту семью близко. Звонил вчера в наше посольство в Вене.
– В Австрию звонил?
– Ну да, нужный человек туда перебрался, как только тут оказался за бортом. С должности слетел.
– Помните, вы говорили, что они оба, и Гайкин и Юдина, в нашей базе данных МВД – он в связи с ДТП, а она по делу о хранении наркотиков?
– Мы это сто раз проверяли. Ее бывший муж… он много лет уже как в Америке живет, сюда не приезжал. Никакого отношения к убийствам иметь не может.
– А ДТП?
– Я же вам говорил, дело прекращено было много лет назад. А, кстати, вспомнил, это же ваше, областное дело.
– Наше, областное?
– Ну да, ДТП в области произошло.
– Ну-ка диктуйте мне номер уголовного дела, – Катя моментально оживилась. – Знаете, Тимофей, я сейчас пойду в свой Главк, благо тут от музея рукой подать, и постараюсь навести справки по своим каналам.
Дитмар лишь пожал плечами и продиктовал ей номер уголовного дела – эта, как и прочая, информация хранилась в его айфоне.
И опять же медленно, как улитка, – силы-то откуда взять после бессонной безумной ночи задержания и пожара – Катя поползла в Главк: по Волхонке, по Манежной, до Романова переулка.
В этом старом московском переулке, тенистом и холодном, как ущелье, она задержалась перед тем самым правительственным домом.
Да уж, хоромы тут у них…
В этот день было ветрено и сыро. Но Катя не замечала погоды. Не заметила она, что в Главке в вестибюле начался очередной ремонт.
Поднялась на лифте к себе на четвертый этаж в пресс-центр, отчего-то чувствуя себя здесь в родных главковских стенах после «службы в музее» словно в гостях.
Но дома и стены помогают.
Она позвонила в архив ГУВД и продиктовала номер уголовного дела – пожалуйста, очень срочно, надо найти, я сейчас подойду ознакомиться.
Сотрудница архива попросила ее подождать на телефоне.
– Дело прекращенное, судя по
– То есть в архиве дела нет?
– Давно уничтожено. Справку я вам перешлю по e-mail.
Справка пришла быстро. И Катя с досадой убедилась – это та же самая информация, которую еще раньше озвучил Дитмар. Источник-то один – база данных по прекращенным делам.
Значит, и эта нить у них оборвана. И Катя подумала – ладно, на сегодня хватит. И так сделано уже сверх человеческих сил.
Надо тоже ехать домой спать. Спать, спать…
Она спустилась в главковский буфет и решила пообедать… нет, наверное, сначала позавтракать. И пообедать тоже. И купить в буфете пирожков с повидлом, с мясом, чтобы дома не готовить. Можно еще по телефону пиццу заказать.
Ела она медленно, еле-еле. Как улитка, все делала, потому что тело просто не хотело даже шевелиться – ни руки, ни ноги.
А уж тем более мозги, голова не варила…
Звонок по мобильному.
– Алло?
– Екатерина, это я.
Дитмар – легок на помине. Два часа, как расстались!
– Только что получили запись беседы. Показания. Я сейчас скину вам по электронной почте, ознакомьтесь.
– Чьи показания? – насторожилась Катя.
– Я же говорил вам, шеф, Елистратов по своим каналам до Австрии достучался, до одного типа. Фамилию по телефону не называю, сами прочтете – поймете. Его тут Следственный комитет по поводу каких-то хищений мурыжит, так что он там совсем озверел, всех через адвоката к черту шлет. Сначала подумал, что и мы тоже поручение Следственного комитета выполняем. Еле наши дипломаты из посольства уломали его согласиться отвечать на вопросы. Когда понял, что мы его о семье покойного министра финансов Гайкина спрашиваем, успокоился, заговорил. Только очень скупая информация, но шеф приказал вас немедленно ознакомить. Откроете почту, прочтете.
Катя сказала: хорошо. И не стала открывать почту. Доела свой завтрак-обед, купила пирожков, вышла из Главка, поймала частника и поехала домой на Фрунзенскую набережную.
Во-первых строках дома она приняла горячий душ. Долго, очень долго нежилась под ним, наблюдая, как ванная наполняется паром. Кажется, смыла с себя все, и то гнусное ощущение… когда она руками, вот этими самыми руками, такими нежными, хрупкими, давила шею красногорского живодера, пытаясь его задушить, да… там, на фоне пожара и орущих, мяукающих от страха кошек.
Никто не знает, на что он способен.
Когда появляется «Проклятая коллекция», люди начинают вести себя так, как никогда бы не повели…
После душа можно ложиться спать – до самого утра. Но любопытство, адское любопытство, которое, помнится, сгубило кошку и которое было самой главной, сильной, всепоглощающей страстью Катиной натуры, пересилило даже эту чугунную усталость и апатию.
Катя легла в постель и взяла с собой планшет, открыла почту.
Итак, это не протокол допроса. Просто запись беседы.