Девять Вязов
Шрифт:
– Да чтоб тебя… Я же все сняла. Надеюсь, мне не придется снимать слуховой аппарат? – сказала она, наклоняя голову, чтобы продемонстрировать левое ухо.
– Нет, все нормально. У вас есть металлическая пластина в черепе или штифты в костях? Простите, мы обязаны спрашивать.
Энид бросила взгляд на свои вещи, которые ползли по ленте в сторону рентгеновского сканера. Сквозь окно в стене ей была видна аппаратная, где за мониторами сидели двое сотрудников.
– Нет. Это, наверное, он на косточку в бюстгальтере сработал, – сказала Энид.
Лента конвейера остановилась, и контейнер,
– Вот тут! Проверь, пощупай, – сказала она, повысив голос. Парень попытался освободиться. Тогда она потянула его руку вниз и сунула его пальцы себе между ног.
– Мадам! Пожалуйста! – закричал он.
– Чувствуешь? Это я, только и всего, – сказала она, приближая к нему свое лицо.
Она глянула в сторону аппаратной и увидела, что ей удалось привлечь внимание сотрудников. Они оба уставились на нее со смесью изумления и отвращения. Контейнер с сумкой и пакетом прополз через сканер, и она отпустила руку парня. Она еще раз прошла через рамку, и та снова запищала.
– Видишь? Косточка, – сказала Энид.
– Да, хорошо, – дрожащим голосом сказал парень.
Энид взяла пальто и сумку с пакетом и направилась к толстой стеклянной двери, по пути подмигнув охранникам в аппаратной. Через мгновение она проскочила через дверь в маленькую квадратную комнатку с зеркальным стеклом, где висела табличка: ПОСТАВЬТЕ НОГИ НА ШИРИНЕ ПЛЕЧ И ПОСМОТРИТЕ В КАМЕРУ.
На полу был нарисован желтый прямоугольник с потертыми отпечатками ног. Энид встала на прямоугольник и посмотрела в камеру. Раздалось чуть слышное жужжание, когда линза задвигалась, чтобы поймать Энид в фокус. Дверь на противоположной стене, пикнув, приоткрылась. За ней был еще один пропускной пункт, где ее сумку осматривал высокий чернокожий офицер, который ей не нравился. Он заглянул в пакет и достал оттуда упаковки конфет и шоколадки.
– Вы же знаете, я всегда приношу Питеру сладости, – сказала Энид, пока охранник проверял каждый пакетик. Энид опасалась, что он может вскрыть какой-нибудь. – У вас что, рентгеновское зрение? Они же прошли через чертов сканер!
Он посмотрел на нее, кивнул и подождал, пока она сложит все обратно в пакет. Затем он посветил фонариком ей в рот, она подняла язык. Проверил уши и слуховой аппарат. Наконец охранник махнул, разрешая ей пройти.
Питер Конуэй все еще относился к категории самых агрессивных преступников, и с ним обращались как с таковым, но Энид сумела добиться свиданий с сыном в комнате без стеклянной перегородки.
Они встречались дважды в неделю в маленькой комнатке. Их свидания записывались на камеру видеонаблюдения, а сквозь большое смотровое окно за ними постоянно наблюдали санитары. Комната была ярко освещена, а посередине стояли прикрученные к полу стол и два стула. Энид всегда запускали в комнату первой, а затем приводили Питера. Ей необходимо было подписать кучу бумаг, подтверждающих, что она встречается с Питером на свой страх и риск и не обратится в суд, в случае если он нападет на нее.
Она просидела
– Добрый день, миссис Конуэй, – сказал Уинстон.
Он подвел Питера к стулу напротив Энид, развязал ремни на капюшоне и расстегнул наручники. Питер закатал рукава, не обращая внимания на санитаров, которые отступали в сторону двери: у одного была дубинка, у другого – электрошоковый пистолет. Как только они вышли, раздалось жужжание и звук блокировки двери.
– Все в порядке, милый? – спросила Энид.
Питер потянулся к завязкам и рывком снял с головы капюшон. Он аккуратно сложил его и положил на стол так, будто только что снял свитер.
– Ага.
– Еще один новый охранник, – сказала она, указывая на санитара, наблюдавшего за ними через стекло. – Они прямо в вакансии что ли указывают, что им нужен сраный урод?
Энид знала, что их разговор передается по камерам, и радовалась, что никто и понятия не имеет, что на самом деле происходит во время их встреч. Санитар за стеклом никак не отреагировал и продолжал безучастно наблюдать за ними. Они встали, Питер поцеловал Энид в щеку, и они обнялись. Он погладил мать по спине, спускаясь вниз к изгибу ягодиц. Энид прижалась к нему и испустила вздох наслаждения. Они простояли так несколько секунд, пока санитар не постучал по стеклу. Неохотно они выпустили друг друга из объятий и сели обратно.
– Я принесла тебе конфетки, – сказала Энид, подняв с пола пакет и передавая его через стол.
– Прекрасно. Спасибо, мам.
Питер достал из пакета пачку леденцов, три пакетика мармеладок и три упаковки шоколадных эклеров «Кэдбери».
– О, мои любимые, ириски с шоколадом.
– Самое то к чашечке чая, – сказала она, понимающе улыбаясь. – Удалось получить чайник назад?
– Нет.
– Ублюдки. Я свяжусь с Терренсом Лейном, чтобы он написал еще одно письмо.
– Мам, они мне его не вернут. Это будет просто еще один чек от адвоката на пятьсот фунтов.
– Это естественное право человека иметь возможность заварить себе чашку чая!
– Ну правда, мам, брось.
Энид откинулась на спинку стула и поджала губы. «Ну подождите, – думала она, глядя на охрану за стеклом. – Вы все и глазом моргнуть не успеете». Она подняла розовую сумочку «Шанель» и бережно положила ее на стол между ними. Питер присвистнул.
– Господи, мам. Она настоящая?
– Конечно, блин, настоящая!
– Сколько же ты за нее отдала?
– Не бери в голову. Но она такая же настоящая, как и деньги, которые за нее заплатили, – Энид улыбнулась и закусила губу. Она не должна была ничего больше говорить, и она в тысячный раз пожалела о том, что они не могут говорить открыто.
– Ну правда, мам?
Раздался стук по стеклу, и они увидели, как санитар знаком показывает, что сумку надо поставить обратно на пол.
– Какая, хрен, разница, на столе она лежит или на полу? Меня же уже обыскали!