Девятая директива
Шрифт:
— Не надо все время…
— Поймите, Квиллер, я веду этот разговор не для того, чтобы разозлить вас. Дело в том, что нельзя отменить визит в последнюю минуту. О “дипломатической болезни” можно объявлять за два дня, но никак не позже. В нашем распоряжении три дня, а не пять.
Сперва мне показалось, что его качает, но решетчатая арка, та, что вела во двор с фонтаном, тоже раскачивалась.
— Три дня, значит?
— Я бы хотел, чтобы с этого момента вы докладывали мне каждый день.
— Хорошо. Буду докладывать каждый день.
Он кивнул:
— Вам
— И как это вы догадались? — поинтересовался я и пошел наверх, оставив его в холле в одиночестве.
Следующий день тоже прошел впустую. Я мотался по городу из конца в конец, проверяя и перепроверяя места, где видел Куо и его людей. Меня снова и снова тянуло на Линк Роуд и в район храма. Храм Фра Чула Чеди. Может, здесь все и произойдет.
В третий раз за день я поехал в аэропорт мимо бесконечных рисовых полей и одиноко стоявших зданий.
Аэропорт, весь в цветах, выглядел празднично и гостеприимно. Куда же подевался Куо? Выезжая из ворот главной стоянки, я увидел, что двухцветный “шевроле” тронулся за мной следом. Внезапно мне все осточертело, я развернулся и прижал “шевроле” к забору. Когда я влез в ее машину на заднее сиденье, она даже не повернула голову в мою сторону, а только наблюдала за мной в зеркальце заднего вида. Я сказал:
— Меня интересует, что вы здесь делаете, почему вы и ваши люди следите за мной вот уже две недели. Потрудитесь отвечать только правду.
7. Ритуал
— Я ничего не могу вам сказать.
Сперва я был настороже, весь подался вперед, но потом откинулся на спинку и посмотрел ей прямо в глаза. Хорошо бы ехать с шофером на этой машине, вместе с ней на заднем сиденье, да еще по дороге, где не ждешь ни засад, ни опасностей.
Сгустились сумерки, аэропорт вспыхнул огнями, Стали видны все украшавшие его яркие цветы.
— Как вас зовут?
— Мэйн.
— Полностью.
— Виниа Мэйн.
Она повернулась, облокотилась на спинку своего сидения и теперь разглядывала меня уже без помощи зеркальца.
— Сомнительно. Скорее всего, это псевдоним.
Она промолчала.
— Что за люди у меня на хвосте? Один худой, другой косолапый.
В ее зрачках отражались яркие цветы.
— Кто они?
На тонкой шее пульсировала жилка. Она продолжала меня разглядывать.
— Где они сейчас? Почему вы их подменяете? Ведь это вы сейчас меня выследили?
Плотно сжатые губы наконец раскрылись. Еще секунду она помолчала, потом решилась:
— Я думала, вы собираетесь улететь.
Чистый тембр ее низкого голоса нагонял на меня сон. Таким голосом хорошо баюкать детей.
— Ну, сел бы я в самолет, что бы вы сделали?
— Смотря куда вы полетели бы…
Я резко выпрямился. Нечего сказать, хорошенький руководитель этот Ломэн — не может меня от этой сучки избавить. Говорил же ему, неужели не ясно?
— И куда же, по-вашему, я мог удрать?
— В Китай.
— Ну и что бы вы сделали?
— Остановила бы вас.
— Каким образом?
— Я бы вас предостерегла.
— Интересно,
— Сказала бы, что вам нельзя лететь в Китай.
— Я лечу туда в полночь, так что валяйте, рассказывайте.
Она улыбнулась (по-моему, просто чтобы не забить, как это делается) сначала глазами, потом губами:
— Никуда вы не полетите.
Я отвернулся и взглянул в окно: на стоянку въехало такси, из него вылезали пассажиры.
— Я здесь одна. У меня не было времени предупредить, что я сюда еду.
Я посмотрел на нее. Видно, устал: на мягком сидений меня разморило. И я опять начал думать: что все-таки у нее с левой стороны лица?
— Где вы работаете? Вы и эти ваши два топтуна? В службе безопасности? Тогда занимайтесь своим делом, а не липните ко мне, как рыба-лоцман, надеясь поживиться объедками. Этот ублюдок от меня ушел — сами знаете. Но я его найду, а уж когда найду, вас там не будет. Это я вам гарантирую. И чтобы этих “хвостов” я больше не видел, так им и передайте.
Дверцей я стукнул основательно. С ее стороны окно было открыто. Я вынул ключ зажигания и зашвырнул его подальше — за цветочные клумбы.
— Когда соберетесь в Китай, — сказала она, внимательно глядя на меня, — поговорите сначала со мной. Меня всегда можно найти в посольстве.
— Мы с вами больше не увидимся, — сказал я, усаживаясь в “тойоту”.
На следующий день в полдень я встретился с Ломэном на конспиративке в переулке Сой Суек. Он не спросил у меня, есть ли какие-то успехи, потому что знал, что я сам бы ему с радостью сообщил подобную новость.
— Что это за сучка из посольства? Кто она такая?
Он удивился:
— Вы второй раз про нее спрашиваете.
— Я же вас просил ее оттащить, чтобы она мне не мешала. Вчера вечером она сама за мной следила, а ее помощнички ведут меня уже две недели. Кто они вообще такие?
Он помолчал, потом сказал:
— Постараюсь выяснить. Вы говорите о секретарше атташе по культурным вопросам?
— Меченая.
— Ничего про нее не знаю.
Никогда не поймешь, врет Ломэн или говорит правду. Для человека его профессии это достоинство. Я не стал настаивать. Он продолжал разговор, пытаясь хоть что-то выведать. Да, он бы много отдал даже за слабый проблеск надежды. Уходя, я опередил его наставления:
— И так знаю. У меня еще два дня.
Я отправился прямо в отель и попросил перенести мои чемоданы в “тойоту”. Похоже, Ломэн и впрямь не знает, ни кто она, ни зачем здесь находится. Что ж, надо исчезнуть. Не приведи господь напороться на такую вот дуру. Они ходят в париках, их любимая игра “Мата Хари: конструктор. Сделай сам”, на работе выуживают автобусные билеты из мусорных корзин и несутся с ними в отдел расшифровки и кодирования. Она как раз из таких. Эти девицы живут в своем сказочном мире “холодной” войны и цедят тебе сквозь зубы: “Вам нельзя лететь в Китай”. Она и втянула в свои игры парочку облезлых клерков из “фонда культурной помощи нуждающимся художникам”. Следят за мной, да еще и высыпаться успевают, сволочи.