Девятая дочь великого Риши
Шрифт:
– Ты давно работаешь здесь, Мейли?
– Всю жизнь свою…
Нахмурившись, поворачиваюсь к Чэну.
– Но… разве это не заведение твоих сестры и матери? – уточняю я у девушки.
– Это заведение моей ма… мы. А теперь… мое заведение… – едва разборчиво отвечает та.
Молча смотрю на нее, затем вновь обвожу взглядом зал.
– А сестра твоя когда сюда работать пришла? – спрашиваю я очень медленно.
– Когда отец умер, – выдавливает девушка, и я чувствую, как ей сложно говорить. – Чет…
– А скажи мне, Мейли, когда ты начала вредить себе?
Чэн вскидывает на меня взгляд, а Мейли пятится.
Но я продолжаю пристально смотреть на нее.
– Я не врежу себе, – шепчет та.
– Все твои потоки, – качаю я головой. Понимаю, что меня несет, но не могу остановиться: она – один сплошной черный вихрь! Все внутри нее скручивается в узлы, сжимая невидимые пальцы на здоровых сосудах, искривляя позвоночник, перекашивая мышцы лица, забирая возможность нормально разговаривать. – Позволь мне помочь тебе! – хватаю я Мейли за руку, пока девушка не отпрыгнула.
– Что вы делаете?! – шипит она, а посетители вокруг хохочут, полагая, что я издеваюсь над ней.
Даже хозяйка выходит из подсобки и с довольной улыбкой следит за нами.
Не понимаю, как я все это вижу; не понимаю, почему вообще смотрю на все будто с высоты; концентрирую все свое внимание на руке Мейли, на нашей с ней связи, которую та упорно пытается разорвать, полагая, что ее в очередной раз обижают.
– Ну, полно вам, – с усмешкой отзывается хозяйка, через пару минут подходя к нашему столику. – А то она еще от страха обделается – а мне потом стирать.
Не поворачивая головы, замечаю, как Чэн мгновенно поднимается на ноги и обнажает меч, не позволяя женщине приблизиться.
– Ты что творишь, страж? И откуда у тебя такое оружие?!
– Не подходи к ней, – слышу я сосредоточенный голос.
Но не отвлекаюсь на него. Ни на него, ни на голоса других постояльцев, решивших заступиться за любимую хозяйку.
Смотрю прямо в глаза Мейли, направляя в нее всю свою энергию, вычищая потоки, выбивая пробки, раскрывая каналы. Я не могу объяснить, что я делаю, я просто вижу все это и понимаю, как это можно исправить. Из глаз девушки катятся слезы, возможно, даже слезы боли, но я не останавливаюсь, пока не вытесняю из ее тела последнюю тьму.
Мейли вдруг сгибается, успевая ухватиться за край стола и удержаться на ногах. Я со звоном в ушах откидываюсь на спинку скамейки, затем трясущейся рукой достаю чистый платок и подаю ей. Та вытирает лицо от слез, заодно освобождая его от слоя грязи, откидывает спутанные волосы со лба и выпрямляется.
Кажется, будто она стала на пару сантиметров выше. Лицо ее совершенно разгладилось, а во взгляде появилось то, чего там давно не было.
Все посетители напряженно смотрели на нее, ожидая,
Чэн убирает меч в ящик и забирает из рук хозяйки похлебку. Ставит одну из тарелок передо мной, и мы начинаем есть.
– Много сил потратили? – спрашивает он негромко в полной тишине.
– По ощущениям, много. Но это скорее с непривычки, – отзываюсь, поглощая еду быстрее, чем когда-либо. Впрочем, Чэн от меня не отстает.
– Что… что вы с ней сделали? Почему она молчит? – немного растерянно и явно напряженно спрашивает хозяйка.
Точнее, женщина, выдающая себя за хозяйку.
– Вы хотите спросить, почему она не плачет? – уточняю, не глядя на нее.
– Сестра, – произносит Мейли тихим, но полным странной силы и энергии голосом, – то, что ты сделала, – непростительно. То, что вы сделали с матерью…
– Ты что такое говоришь?! – нервно улыбаясь и косясь по сторонам, спрашивает та.
– Вы запугали меня после смерти родителей, а взяв под свое крыло, отобрали мое имущество и превратили в местное пугало. – Девушка поднимает голову и встречается взглядом с единокровной сестрой.
И мне не нужно смотреть на это, чтобы знать, сколько в них внутренней убежденности. Сейчас Мейли способна видеть все незамутненным взглядом – так, как уже давно не могла…
И вычищенные внутренние потоки заряжают силой каждое ее слово, потому что она говорит правду.
Откуда я все это знаю? Хороший вопрос, как сказал бы Чэн. Но я чувствую это на каком-то ином уровне, описать который пока не готова.
Женщина вновь изображает непонимание:
– О чем ты вообще, прокаженная?
– Я не прокаженная, – качает головой Мейли, глядя на сестру уверенно и прямо, – это тебе было нужно, чтобы я стала прокаженной.
– Совсем с катушек съехала! Возвращайся на кухню чистить овощи! Ты пугаешь наших посетителей! – взвизгивает та.
– А девчонка-то ничего… и не дура вроде… да и фигура у нее, оказывается, весьма… – замечает кто-то из мужчин, но тут же замолкает, стоит хозяйке метнуть на него взгляд.
– На кухню я больше не пойду. Не мое там место, – отвечает Мейли.
– Интересно! А чье же?! – всплеснув руками, изумляется хозяйка, по лбу которой ровной струйкой течет пот.
– Твое, если хочешь здесь работать, – звучит спокойный ответ.
– Ты совсем сбрендила? Да я тебя в дом больных умом сдам, замарашка! – шипит на нее женщина.
– Попробуй.
– И попробую! И все посетители мне помогут! – упирает руки в боки хозяйка. – Все здесь знают, что ты ненормальная!
– Тут попрошу не обобщать, – промокнув губы салфеткой, вмешиваюсь я. Затем поднимаю взгляд на сестер. – Если меня спросят, я скажу правду.