Девятая рота (сборник)
Шрифт:
– Послушайте, а что если действительно уйти по-тихому, пока темно? – спросил Воробей. – Вон по окопам – и вниз. Пока они хватятся… А мы навстречу пойдем, предупредим. Вызовут вертушки или «Град», проутюжат здесь все под ноль к чертовой матери!..
– Может, ты еще лапки поднимешь, Воробей? С белой портянкой пойдешь? – тихо спросил Хохол. – У нас приказ – держать высоту! – бешено заорал он, схватив Воробья за грудки и встряхивая. – До последнего! И они, эти пацаны, все, – указал он на мертвых бойцов, – они это понимали! А ты
Сразу несколько очередей ударили от россыпи, пули защелкали по камням над головой.
– Ты понял? – тише сказал Хохол. Он оттолкнул Воробья, перевел дыхание, хлопнул его по плечу. – Иди Андрюху смени.
Воробей, пригнувшись, подошел к пацану, стоявшему у бойницы уцелевшей кладки, взял у него бинокль.
Хохол прошел по окопу вдоль цепочки бойцов. Солдаты дремали, откинув голову, зажав автомат между ног. Курбаши сидел около парня с оторванной ногой, укутанного по горло душманским халатом.
– Холодно… Холодно… – монотонно повторял тот, зябко подрагивая всем телом.
– Потерпи еще чуть-чуть. Недолго осталось, – убаюкивал его Курбаши, с трудом открывая слипающиеся глаза. – Скоро наши придут… Вертушка за тобой прилетит, Ташкент повезет… Там хорошо… тепло… медсестричка в халатике…
Хохол вернулся на место.
– Сколько до рассвета?
– Часа полтора.
– Скоро начнут, – сказал он.
С первым рассветным лучом ударил взрыв, второй, третий, разнося по камешку то, что еще оставалось от позиции.
– Все, гранатами бьют! – крикнул Хохол. – Терпелка кончилась!
Бойцы привставали между разрывами, стреляли по приближающимся наемникам. Хохол вынырнул с автоматом, прицелился, и в этот момент прямо перед ним разорвалась граната, он отлетел к стенке окопа, схватился руками за лицо – между пальцев ручьем полилась кровь.
– Курбаши! – не отрываясь от автомата, крикнул Лютый. – Курбаши, сюда!
Он пробежал по окопу – Курбаши с перерезанным осколком горлом лежал поперек безногого парня. Оба пустыми глазами смотрели в небо.
Арабы уже прыгали в окопы. Пацаны, пригнувшись, отступали в обе стороны, отстреливаясь из-за каждого угла. Лютый срезал в упор одного наемника, второго, потом выдернул чеку зубами и бросил за угол гранату. Чуть приподнялся и выглянул наверх.
Над извилистыми ходами, прорытыми на плоской позиции, тут и там мелькали каски бойцов и арабские платки. Никто не рисковал выскочить на открытое пространство, противники перестреливались через всю позицию, перебегая с места на место, по очереди выныривая по плечи с автоматом и снова приседая. Кувыркаясь в воздухе, перелетали из окопа в окоп в обе стороны гранаты.
Неожиданно из занятых арабами ходов вымахнул наверх Воробей и побежал к своим. Тотчас очередь прошила ему ноги, он упал, выронив автомат, и пополз,
– Давай, Воробей! – отчаянно заорал Лютый. – Давай! Сюда!
Еще несколько пуль попали в Воробья, он сел – один посреди голой позиции – и заплакал. Он сидел, сжавшись, прижав руки к груди, смотрел на своих и беззвучно плакал, как потерянный, забытый взрослыми ребенок.
– Сюда, пернатый! Ползи, Воробей! Сюда! – орали сразу несколько голосов. Бойцы встали, поливая длинными очередями ходы вокруг него, не давая наемникам поднять голову.
Арабские платки мелькали над окопами, приближаясь к нему. Воробей по-прежнему, не оглядываясь, смотрел на своих. Потом отнял от груди дрожащие руки и протянул, как оправдание, на открытых ладонях гранату.
Раздался взрыв. Лютый заорал, выскочил наверх и кинулся вперед, стреляя от бедра, крича и не умолкая ни на секунду. Следом рванулись остальные – кто-то сразу падал, поймав пулю, другие бежали, расстреливая сверху мечущихся по окопам наемников, бросались на них с разбегу. Лютый спрыгнул вниз, араб бросил в ужасе автомат и побежал от него. Лютый догнал, повалил его и, не переставая орать в лицо оскаленным ртом, стал бить головой о камни.
Пиночет соскочил в окоп, наемник обернулся и выстрелил в упор. Пиночет качнулся, выронил пушку – и пошел на него. Араб, отступая, стрелял очередями – Пиночет, изрешеченный пулями, как робот, надвигался на него, ругаясь по-своему с выкаченными бешеными глазами, брызжа кровавой слюной с губ. Вцепился мертвой хваткой в горло, навалился на него, и только когда затих последний судорожный хрип, безжизненно обмяк и уткнулся головой ему в грудь.
Арабы не выдержали и побежали. Лютый дал очередь вслед, один взмахнул руками и повис на камнях.
Неожиданно наступила тишина. Лютый замер, затаив дыхание, прислушиваясь.
– Эй! – наконец окликнул он. – Есть кто живой?
– Я!
– Я здесь! – Над кромкой окопа показалась одна каска, другая, потом еще с другой стороны.
– Духов нет?
– С этого краю нет.
– Здесь тоже вроде…
Они, пригибаясь за камнями, оглядываясь, обошли разгромленную позицию. Земля сплошь была усеяна стреляными гильзами, покореженным оружием и телами убитых – своих и чужих. В дальнем окопе лежали несколько бойцов с задранными на голову тельняшками и вырезанными во всю грудь кровавыми звездами.
– Суки… – всхлипнул Афанасий. – Суки… Суки!! – в истерике заорал он и вскочил, поливая от бедра камни, за которыми засели арабы, крича что-то перекошенным ртом. С той стороны раздалась ответная очередь.
Лютый стащил его вниз, вырвал из рук автомат. Афанасий бился в истерике, кричал и рвался обратно, Лютый несколько раз с силой ударил его кулаком в лицо. Тот наконец затих и заплакал, обхватив голову и раскачиваясь вперед и назад.
– Кто старший остался? – спросил Лютый.
Бойцы переглянулись.