Девятнадцать сорок восемь Том II

Вишневский Сергей Викторович

— Старый наверное стал, да? Ну, что поделать, если все на что способны нынче молодые — под ногти иголки сунуть, да морду набить? Нет у них тяги… к саморазвитию. Понимаешь?

Тяжело дышащий Митин, мгновенно покрывшийся испариной, перевел покрасневшие глаза на старика.

— По глазам вижу, что понимаешь, — кивнул дознаватель и снова активировал артефакт.

Здоровяк дернулся и напрягся так, что захрустели кожаные ремни. Тело его мелко подрагивало, глаза закатились, а из горла выдался тихий хрип.

Старичок

же, тяжело вздохнул, подошел к столику и принялся разглядывать свой набор инструментов. Тут были и ножи, и склянки с разными жидкостями и еще несколько странных артефактов, похожих то ли на кусачки, то ли на ножницы.

— Интересная, кстати, вещь, — произнес он, взяв в руки один из таких артефактов, после того как отключил подачу тока. — Чукотские ножницы. Слышал? Нет? Так вот, ими можно отрезать что угодно. Допустим… палец. Только суть в том, что палец связь с твоим телом держит. Боль, в частности, ты прекрасно будешь чувствовать. Занятно правда?

Митин, пытавшийся отдышаться, покосился на деда.

— Да, я вижу, что матерый, — кивнул ему Тихий. — Помотала тебя жизнь. Так с кондачка не расколешься.

— Чего хочешь хоть дед? — прохрипел Гоша. — Скажи хоть?

— Зачем? Сам ведь все знаешь, — пожал плечами старичок. — Захочешь — скажешь. Не захочешь — я хоть разомнусь. Старость, она, знаешь ли, все устаканить хочет. Чтобы все ровно было. Чтобы жизнь была размеренной, ровной… Как доски в гробу. А чтобы жить, двигаться надо. Надо не забывать свое дело и мастерство.

Тут старичок снова активировал на кольце подачу тока и Митина снова затрясло.

— А мастерство знаешь в чем? — спросил Тихий, подойдя к пленному и достав из кармана пакет. — В том, чтобы понимать, саму суть боли. Боли и страха, что у тебя внутри. А это, знаешь ли, в учебнике не напишут. Тут человека чувствовать надо. По самому краю его вести, чтобы не то, что поджилки… чтобы душа в ужасе трепетала.

Дед выключил артефакт и тут же накинул на голову Гоши пакет, затянув его на шее. Пакет начал хрустеть от тяжелого дыхания здоровяка, а дознаватель продолжил:

— Удушье после электричества, хорошо заходит. По опыту знаю, как отдышаться хочется. Как пот глаза заливает, потому и люблю пакетом обычным пользоваться.

Тихий хмыкнул и тут же добавил:

— Ты уж извини, что рыбой воняет. На рынок ходил. Знакомый тунца свежую партию привез. Маякнул мне, вот я и…

Когда из под пакета послышалось тяжелое сопение, старичок снял пакет с головы, и взглянул на едва дышащего Митина.

— Слушай, Гоша, может ну его? — спросил Тихий, заглядывая в глаза здоровяка. — У меня там рыба ждет. Я приправ взял, да фасоли зеленой. Ужин хотел своей старухе сделать. А тут ты… Расскажешь все как есть, да я домой поеду?

Тяжело дышащий здоровяк сфокусировал мутный взгляд на дознавателе и тихо прохрипел:

— Не могу…

—

Понимаю, — кивнул старичок и активировал в очередной раз артефакт. — Понимаю и принимаю. У меня плата почасовая, поэтому, мне вроде как не с руки, но и ты пойми меня… Тунец, он хоть и не лосось, но тоже жалко.

Старичок подошел к столику, внимательно осмотрел склянки, взял одну и вытащил из коробочки пинцет.

— Можно конечно попробовать, — задумчиво произнес он, отключил артефакт и взглянул в склянку на свет. — Ты как? Насекомых боишься?

Он взглянул на здоровяка, который молча смотрел перед собой и пытался отдышаться.

— Тут просто мне коллега из Африки одного жука интересного прислал. Личинки у этой пакости плотоядные. Они, если приговорить хотят пленного — в ухо или в задницу личинки кладут. А те потихоньку грызут болезного. До смерти.

Старичок подошел к Гоше и заглянул в мутные глаза.

— Ну, а за прекращение мучений, люди там все рассказывают. Личинка небольшая, но зубки у нее дай боже. Да и плодятся они хорошо. Пару дней и они тебе либо полчерепа сожрут, либо… — тут старичок пожал плечами. — Либо кишки с дерьмом перемешают в кашицу. Тут уж куда засунешь.

В этот момент дверь щелкнула засовом и в камеру для допросов зашел Орлов. Он внимательно посмотрел на пленника, затем на старичка и поздоровался:

— Доброго дня, Тихон.

— Здравствуйте, Семен Дмитриевич, — кивнул ему дознаватель. — Мы еще в процессе.

— Понимаю. К сожалению, вынужден вас ненадолго прервать, дабы не тратить время в пустую, — произнес глава рода и обернулся в коридор, кивнув кому-то. — Нам необходимо провести ряд проверок, чтобы потом не возникло недопонимания.

В камеру вошел высокий парень лет двадцати пяти. Высокий блондин с голубыми глазами и худощавым телосложением осмотрел комнату и поздоровался со стариком.

— Здравствуйте.

— Захарченко Петр Петрович? — удивленно вскинул брови Тихий. — Так вы что, на магию его не проверяли?

— Не было времени, — развел руками Орлов. — Вы уж простите, Тихон, но неразберихи этот человек навел знатной.

Старичок недовольно покачал головой и пробормотал:

— Так не делается, Семен Дмитриевич. А если бы он тут боевую форму какую принял? Или чего хуже — я бы до смерти его пытать начал?

— Понимаю и прошу прощения, Тихон. Пытаюсь исправить.

Маг тем временем поднял руку и сжал ее в кулак, который тут же засветился. Спустя несколько секунд он его разжал и из него выскочили несколько сотен мелких светлячков, размером с песчинку.

Они довольно шустро заполнили комнату, а затем начали медленно и неторопливо вращаться вокруг привязанного пленника.

За пару секунд они его облепили, а затем переместились в область запястья, где тут же проявилась насыщенным черным цветом печать подчинения.