Действия с дробями
Шрифт:
Я негромко хлопнул пробкой и разлил шампанское по фужерам.
– Вообще-то я не пью,- торжественным тоном сказала Вика,- но сегодня выпью. За то, чтобы все следующие дни рождения ты, Машенька, встречала не в пижаме, в кровати, а в кругу друзей, весёлая и счастливая. Поздравления тебе просили передать Лимонадный Джо, майор Сен, Паша Ломов. Зря ты думаешь, что у тебя на Базе нет друзей. Тебя любят и ценят. За тебя, Машенька! Выпьем и поцелуемся, Серёжке назло.
Так они и сделали. И уже минут через десять, как люди непьющие, были обе слегка "под хмельком".
–
– Конечно, шутка,- ответила Вика и Маша погрустнела.
А Вика продолжала, заставив Машу затаить дыхание:
– Сама подумай, зачем тебе арбузы шестого размера? У меня есть колдовская книга, там всякие заклинания о женской красоте. При твоём росте тебе вполне подойдёт второй размер, максимум - третий. И есть заклинание на увеличение таза для родовспоможения. А мы тебе его увеличим не для родовспоможения, хотя и для него тоже. Вот рост я тебе увеличить не смогу. Но ты будешь маленькой, кругленькой, аппетитной. Мужчины на таких западают ещё больше, чем на дылд, Таз у тебя станет шире, значит, и ноги пополнеют, и незаметна будет их кривизна. А, может, и вообще исчезнет. Может, они кажутся кривоватыми из-за того, что тонкие.
Они увлечённо принялись обсуждать, какой должна стать Маша. Я смотрел на обеих и думал: как они всё же похожи. Нет, не внешностью, хотя до плеч сходство было немалым, их вполне можно было принять за сестёр (у Вики только носик чуть курносый, а у Маши - прямой). Они были похожи привычками, предпочтениями, жестами и даже интонациями. Было различие, было. Но и одинаковость была.
– Послушайте, девушки милые, я у вас тут вроде предмета мебели? Долго вы собираетесь при мне обсуждать размер ягодиц?
– Подожди, налей нам лучше ещё шампусика. Когда, Сабля, мы тобой займёмся?- отмахнулась от меня Вика.
– Знаешь, я ведь послезавтра в экспедицию улетаю. Давай, я вернусь, и мы всё это проделаем. Тогда за время отпуска я успею к себе, к новой, привыкнуть. А уж в экспедицию слетаю в старом облике.
– Ладно, ты права,- и Вика подняла свой фужер,- пьём за новую внешность Маши Саблиной. Ура!
И они выпили. И поцеловались. Я поднялся с дивана:
– Что ж, пойду, пожалуй. Я здесь явно лишний.
Они с двух сторон вцепились в меня:
– Серёженька, любимый мой, муж мой единственный и ненаглядный, прости свою жёнушку, мы заболтались,- застонала Вика.
– Серёженька, любимый мой, муж мой единственный и ненаглядный, прости свою жёнушку, мы заболтались,- простонала Маша,- ой!.,- она засмеялась,- мне больше не наливать. Я, кажется, упилась в доску.
Я понимающе ей улыбнулся, но Вика оставалась серьёзной.
– Виченька, не смотри на меня так,- взмолилась Маша,- я просто за тобой слово в слово повторила, как попугай.
– Попугай, говоришь. Хм. Вот он - фатум без прикрас, как любит говорить Серёжка.
Маша ахнула: - Ты с ума сошла, Вика! Посмотри, кто - ты и кто - я. Давай-ка, вместе к зеркалу подойдём...
Вика вдруг махнула
За ужином Маша рассказывала, что родителей она лишилась, когда ей было три года. Маму звали Александрой, папу - Александром. Они оба служили в Разведке Космоса. Тогда ещё не было ни "Грудара" Корпорации; ни Дальраза Треста; ни Глубинной разведки Синдиката. Разведка Космоса, и ближнего, и дальнего, принадлежала правительству. Ушли Машины родители в экспедицию и пропали без вести где-то во Вселенной. Никаких сведений о них Маша больше не получала.
Воспитывали маленькую Машу две бабушки. Одна из них - донская казачка, научила Машу ездить верхом, владеть саблей, джигитовать. Лихая была бабушка. Другая обучала Машу языкам, этикету, музыке, прививала любовь к знаниям, развивала чувство вкуса.
Когда Маше исполнилось четырнадцать лет, обе бабушки, словно сговорившись, умерли, одна за другой. Машу определили в интернат, где её дразнили за маленький рост и худобу. Но уже в пятнадцать лет Маша сдала экзамены в университет. Пенсию за пропавших родителей ей платили не маленькую. И Маша целиком отдалась учёбе и спорту. Учась на биологическом факультете, она начала посещать занятия на истфаке. В итоге, в двадцать один год Маша имела два красных диплома, кучу медалей и званий по фехтованию на саблях и по рукопашному бою.
– Драться в интернате начала, очень уж обижали,- улыбнулась Маша.
За болтовнёй вечер пролетел незаметно. Вика и я уже пару раз пытались попрощаться. Но, как только мы говорили, что нам пора, глаза у Маши становились, как у побитой собаки. И мы оставались.
– А хотите, я вам старинную казачью песню спою? Меня моя бабушка научила.
Конечно, мы хотели. Маша сбегала в спальню за гитарой, уселась поудобнее в кресле и запела:
"Ой, то не вечер, да не вечер,
Мне малым-мало спалось.
Мне малым-мало спалось.
Ой, да во сне привиделось..."
Голос у неё был не писклявый, не то, что называется нежным голоском, а глубоким, мелодичным и бархатным. Совсем, как у Вики. Казалось удивительным, как такой голос помещается в маленьком, тщедушном теле. А Вика подхватила:
" И сорвали чёрну шапку
С моей буйной головы.
А есаул догадлив был..."
Маша выпучила удивлённо глаза, но песню допела.
– Ты откуда эту песню знаешь?
– У меня папа столько старинных песен знает...
– Ну, эту-то он вряд ли знает. Она не казачья:
"Мне другую ночь не спится,
Невесёлые дела:
То ли кошка, то ли птица,
То ли женщина была?
То она в огонь глядела,
То, забившись в уголок,
Горько плакала и пела
Или билась в потолок..."
Вика присоединилась:
" Но она не только пела,
Ясно помню: по ночам
Всё она в огонь глядела -
Жарко делалось очам..."