Действия с дробями
Шрифт:
Она, когда пела эту песню, говорила: - Это песня про меня.
Я ей отвечал: - Нет уж, не мечтай, окно не распахну, никуда ты от меня не улетишь.
– Но я же буду горько плакать...
– Плачь. Это единственный случай твоего плача, который я стоически выдержу.
Допели:
"И однажды поздно ночью
Растворил я ей окно.
Ну, раз она свободы хочет,
То добьётся всё равно
И - шагнула из окошка.
И - взмахнули два крыла.
То ли птица, то ли кошка,
То
Вика взяла у Маши гитару.
– Давай дуэтом. Про "выучусь шить" знаешь?
– Ага-ага.
И они запели слитно:
"А хочешь, я выучусь шить?
А может и вышивать?
А хочешь, я выучусь жить..."
Я слушал их голоса, сплетавшиеся в один голос, и чувствовал, как к горлу подступает комок. Сказать, что они пели чудесно - ничего не сказать. Слабо сказано: волшебно. Две сирены, способные погубить любого путника (хоть саблей, хоть пулей, а то и просто ударом руки).
" И я скоро выучусь прясть,
Чесать и сматывать шерсть.
А детей у нас будет пять,
А, может быть, даже шесть..."
– Не пять, а ровно шесть,- прервав пение, сказала Вика,- шесть будет детей у нас,- и запела дальше.
Опаньки! А как же предсказание Ядвиги? Это что же, Вика решила шестерых родить?
Они допели песню, и я им поаплодировал. После чего, вынужден был сказать:
– Слушал бы вас до бесконечности. Но, господа капитаны, как полковник, я командую отход ко сну. Завтра общее построение и поспать всё же необходимо.
Стали прощаться. Маша сказала:
– А вы не сможете послезавтра прийти на космодром, проводить меня? Я ведь почти на год улетаю.
– Сможем. Но завтра ещё будем в "Виктори" обмывать ваши награды и погоны.
– Ребята, я так рада, что вы у меня есть!
На что Вика ответила:
– Не мы у тебя, а ты у нас есть.
– Это как понимать?
– Подрастёшь - поймёшь.
– У-у-у, противная!
– Как и ты.
И мы расстались до завтра.
Сразу после построения, мы потопали в "Виктори", зазвав с собой Лимонадного Джо. Все четверо были в парадной форме, при регалиях, хотя Джо и я всех наград не одевали, места не мундирах не было.
До вечера было ещё долго и свободных мест в баре хватало. Усадив девушек за столик, я и Джо пошли к барной стойке. Особо пировать не хотели, просто по чуть-чуть выпить. Пока Мишель готовил джин с тоником и три замысловатых безалкогольных коктейля, я услышал разговор двух грударовцев, сидевших у стойки.
– А Сабля-то, смотри, как переменилась...
– Стань капитаном с золотым ПЗК и ты переменишься.
– Я не про звание. Она стала не такой замкнутой. Веселее, добрее, что ли. Светится аж вся, не иначе, как влюбилась.
– Что ж, каждый имеет право...
В
– Муси-пуси, Виченька, Машенька... Лесбиянки, что ли?
– Девушка, вас никто не просит подслушивать чужие разговоры,- холодно заметила Вика.
– Ой-ой! Хочу и подслушиваю.
– Ладно. Тогда я вам в этом помогу...
Сидевший неподалёку десантник окликнул девицу и сказал ей:
– Ты что, с ума сошла? Это же Сабля с Ведьмой...
– Ха-ха-ха, ведьма с саблей! Ой, что это с моими ушами?
– Так вам будет удобнее подслушивать,- всё так же холодно сказала Вика.
Уши у девицы вылезли из белокурых волос и стали размером... ну, не как у слона, но Чебурашка бы позавидовал.
– Что ты со мной сделала, сука,- заорала ушастая, трогая пальцами свои "лопухи".
– А за суку ответишь,- жёстко отчеканила Вика, сузив зелёные глаза.
– Виченька, не надо, пожалей её, дуру. Давай я ей лучше по рылу настучу,- испуганно сказала Маша.
– Поздняк метаться, процесс пошёл. Счёт оплачен и закрыт,- отрезала Вика.
Пьяный космолётчик открыл глаза и икнул:
– Бабуля, а где Ирма?
– Какая я тебе бабуля? Я Ирма и есть,- вскипела девица.
– Ох, в жизни противней старухи не видел. Пойди, старая, приведи мне Ирму,- с трудом выговаривал слова "космик".
Ирма, не обращая больше на него внимания, кинулась к огромному зеркалу на стене бара. Зеркало показало старуху, всю в бородавках, с огромным крючковатым носом, свисавшим ниже верхней губы. Из жидких, седых, свалявшихся прядей волос торчали здоровенные уши. А метаморфозы продолжались: спину стало скрючивать, начали выпадать зубы...
Пронзительный вопль перекрыл все звуки в баре. Я и Джо, неся в руках стаканы с коктейлями, подошли к столику.
– Что случилось?
– Она назвала меня и Машу лесбиянками.
– Я вас тоже называл...
– А ты сейчас превратишься в безобразного старика, в пару этой старухе,- сухо сказала Вика.
– Вика, нет!!!- заверещала Маша.
Шарль Боневиль подбежал к нашему столику:
– Мадам Иванова, Вы так всех наших посетителей превратите в пауков,- растерянно ляпнул он. Хотел сказать: в стариков.
– А "Виктори" превращу в стеклянную банку,- демонически захохотала Вика.
– Ну, всё, Петрова, развод и девичья фамилия,- сказал я, делая глоток джина с тоником.