Действия войсковых разведчиков

Федотов Анатолий Сергеевич

В небольшом окопе, сооруженном из снежного сугроба на выступе каменистой высотки, сидят два разведчика: Веселов и Угольков - передовой дозор отряда старшего лейтенанта Вяльцева. Разведчики настороженно всматриваются в темень, изредка вполголоса обмениваются короткими фразами. Обычно в дозоре говорят шепотом, но сегодня можно и вполголоса: дозор расположен на своей территории и врага поблизости нет. Если он появится, то только вон там, в лощине, что смутно вырисовывается внизу длинной заснеженной полоской. Разведчики, конечно, успеют заметить врага еще издали - для того они и сидят тут уже тринадцатые сутки, их сменяют днем лишь на несколько часов.

Старший в дозоре Григорий Веселов,

у него в руках бинокль, который он часто наводит на лощину, прощупывает каждую извилину, каждый бугорок. Веселову уже за тридцать. В Москве у него остались семья и родной завод, где до войны он работал мастером цеха. Человек он спокойный и рассудительный. Его помощнику, Федору Уголькову, всего девятнадцать лет. Только успел окончить школу - началась война. Он из Ярославля и в противоположность Веселову горяч и непоседлив. Однако разница в годах и характерах не мешала крепкой дружбе этих солдат. Она началась с того жаркого июльского дня, когда в неравном бою из всего взвода уцелели лишь они двое. С ручным пулеметом в руках Веселов и Угольков четверо суток пробирались к своим, не раз вступая в смертельную схватку с фашистами, и пробились. С тех пор они не разлучаются, всегда вместе.

–  Эх, покурить бы, - вздыхает Угольков.

–  Ну что ж, валяй, - бросает Веселов, не отрывая глаз от бинокля.

Федор лишь ухмыляется, он знает - в дозоре курить нельзя, ночью огонек самокрутки виден далеко. Веселов, конечно, шутит, да и сам Угольков ни за что не позволит себе совершить такой проступок - он не новичок на войне - и говорит о курении просто так, потому что долго сидели молча. Он снял меховую варежку, потер рукой застывшие щеки, уселся поудобнее и, всматриваясь в темноту, стал думать о письме, что получил неделю назад от знакомой девушки.

Вдруг Угольков заметил, что Григорий Веселов весь напружинился, застыл с биноклем у глаз.

–  Гриш, что там?
– шепотом спросил Угольков.

–  Погоди-ка, Федя, погоди.

Веселов и сам ничего не видел, он только почувствовал что-то неладное, еле ощутимое изменение в привычном пейзаже лощины. До боли напрягая глаза, он всматривается в темноту. Вроде что-то шевелится там, будто ползет. Да, вот теперь в бинокль уже отчетливо можно разглядеть фигурки в белых комбинезонах. В лощине появляется большой отряд лыжников.

Рядовые разведчики Веселов и Угольков, конечно, не знают, что существует некий план ВЛ, разработанный в разведотделе армии. Этот план известен узкому кругу офицеров, а до исполнителей - их немало - он доведен лишь «в части, их касающейся». До Веселова и Уголькова тот план дошел в виде конкретной задачи: вести наблюдение в секторе таком-то и при обнаружении противника немедленно доложить командиру. Они добросовестно выполняют поставленную задачу, остального им знать не положено, потому они и не подозревают, что наступает кульминационный момент в выполнении этого плана.

Несколько секунд Веселов рассматривает колонну гитлеровцев в бинокль, пытается сосчитать лыжников. В руках Феди Уголькова телефонная трубка, он сдвинул капюшон маскировочного халата, освободил ухо, выжидающе глядит на старшего дозорного Веселова.

–  Передавай, - приказывает Григорий.
– Колонна противника, около ста лыжников, следует с запада по лощине. Голова колонны у…

Угольков слово в слово повторяет в телефонную трубку сказанное Веселовым и поглядывает вниз, где на обратных скатах высоты находятся временные землянки разведчиков старшего лейтенанта Вяльцева. Из снежных землянок выбегают люди, устремляются по замаскированным тропинкам туда, где давно подготовлены позиции для засады.

* * *

Колонна

фашистских диверсантов медленно, с трудом продвигалась по лощине. Передним приходилось пробираться буквально ощупью, лавируя между оврагами и валунами. Шедший в середине колонны командир отряда капитан Штуммайер постоянно подгонял своих людей, и те старались изо всех сил не потерять темп, выдержать график движения. Нервы Штуммайера напряжены, однако капитан полон внутренней энергии, охвачен чувством близкой победы. Ему очень по душе это новое задание. Не надо идти далеко в советский тыл, переживать те томительные часы ожидания непредвиденных случайностей, которые изматывают нервы еще задолго до того, как доберешься до цели. А уничтожить целый батальон хотя и посложнее, чем ликвидировать госпиталь или какую-нибудь автобазу, зато намного почетнее, ответственнее. Недаром полковник Лангенбек так тщательно инструктировал его вчера. Он тоже уверен в успехе и прямо сказал Штуммайеру: «Неудачи быть не может, но многое зависит от вас, капитан. Если представите мне живого командира советского батальона - гарантирую рыцарский крест, за мертвого - железный. Штабные документы меня тоже интересуют. Действовать прежде всего кинжалами, чем меньше шума, тем лучше. Автоматы и гранаты пускать в ход в последнюю очередь…»

…Колонна продолжала свой путь. Небо на востоке чуть посветлело, стали заметнее контуры угрюмых каменистых высот, нависающих по сторонам лощины, а отряд все еще не дошел до отметки 105. Радужное настроение Штуммайера постепенно угасло, вид угрюмых высот вызвал непонятное беспокойство. Его взгляд все чаще задерживался на двух утесах. Они не так уж велики, эти покрытые мелколесьем и снегом утесы, но сужают лощину до шестидесяти метров, превращая ее в узкое ущелье. Штуммайер с минуту наблюдает, как идущее впереди охранение приближается к тем утесам. Он останавливает колонну, решает переждать, пока охранение не пройдет опасное место.

Охранение прошло. Штуммайер, облегченно вздохнув, подает команду возобновить движение.

Вот и высоты с двумя утесами. Диверсанты, словно тени, неслышно скользят на лыжах между ними: ни шороха, пи позвякивания оружия - хорошо обучены солдаты. Но вдруг на головы диверсантов посыпались ручные гранаты, на высотах засверкали вспышки выстрелов, и треск автоматных очередей заполнил лощину. Диверсанты бросились врассыпную, ища спасения за камнями и в овражках.

…В мутной дымке начинающегося рассвета старший лейтенант Вяльцев наблюдал за ходом боя. Засада полностью удалась. Вражеский отряд попал в отчаянное положение. Справа и слева с высот разведчики поливают его беспощадным огнем. Атаковать гитлеровцы не могут: пока будут карабкаться на скалы, разведчики всех их перестреляют. Прорываться вперед? Еще хуже для них, сами влезут в петлю. Значит - назад. Сейчас они побегут из этого ада, пока не совсем рассвело.

И действительно, диверсанты, кто ползком, кто перебежками, устремляются назад. Свистят пули, рыхлят снег вокруг них, ударяясь о камни, рикошетируют со звоном… Диверсантов становится все меньше и меньше.

Однако и выстрелы с высот звучат реже, огнем из автоматов уже трудно достать уцелевших гитлеровцев. Заливается длинными очередями лишь наш ручной пулемет.

–  Ракету!
– коротко приказывает Вяльцев сигнальщику.