Действо
Шрифт:
В полночь Красноцветов и Ткачев выступили в поход против червя. Босоногие камикадзе довели их до сумрачной границы джанклей и предоставили самим себе. Место обитания Белого Червя – старый сливной коллектор было указанно заранее. Круглая зеленая луна и не думала заходить, однообразно зависнув в горних высях. Сельва не спала – качались по ветру черные кабели высокого напряжения, бесшумно перепархивали с ветки на ветку летучие собаки, кора деревьев отдавала дорогим лаком. Крошечные полевые мыши – белые с красными проницательными глазами прыскали из-под ног, и остановившись на некотором расстоянии замирали, наблюдая. Почва под ногами была сухая как
Ткачев поправил карабин и обернулся к собачнику:
– Как будем брать зверюгу?
– У коллектора два выхода, – произнес Красноцветов, – если обложить только один – червь неминуемо уйдет. Нам придется разделиться.
– Так узнали, на что он похож?
– Никто не смог мне объяснить точно. Большинство поселян сходятся на том, что он похож на Чук-хе. Кто-то видит его в образе Великого Вождя, а некоторым он видится Чоком.
Между тем, Юпиэс, наш проводник, один раз видел Червя и утверждает, что тот очень любит образ офицера эмигрантской службы. Ван-Доорн с ним соглашается, но только в том, что это офицер, вот только на этот раз из налоговой полиции. Судя по всему червь не имеет определенного образа.
– Ну да, – кивнул сетевик, – ведь он же полиморф. Следовало догадаться.
На первые следы червя они наткнулись километром спустя – крупная горстка экскрементов, отвратительно пахнущая порушенными надеждами и кремнеорганикой. Еще здесь имелось три оплывших от желудочного сока твари романа ужасов в мягких обложках, кусок дешевой целлулоидной пленки и полупереваренный фрак с костяными пуговицами. Еще здесь же нашел билет Чук-хе, что, безусловно, не прибавило соседям настроения. Длинный слизистый след Червя вел от кучи в западном направлении, огибая врытый в землю «Морган 4/4» и дикорастущую поросль шотландских кильтов, а после нырял под землю, в скромной роще постеров малобюджетных фильмов про вампиров. Чуть дальше след вновь возникал на поверхности, о чем свидетельствовал полупровалившийся в недра коммерческий грузовик с кузовом полным специй «веджетта». Фары машины тускло горели, привлекая романтично настроенных ночных мотельков, преимущественно отмеченных тремя звездами.
Настоящие звезды, ровно и не мигая, смотрели на сельву с темного неба и медленно крутились вокруг своей оси, и казалось сейчас соседям эта дикая чаща странным набором декораций, выдуманных страдающим расширением сознания декоратором для авангардного спектакля одиозного режиссера по мотивам пьесы сидящего в психиатрической больнице автора. Соседи ничуть не удивились, когда в следующей куче червя нашлись полусъеденные произведения Франца Кафки и Кобэ Абэ – судя по всему, червь страдал дурным привкусом.
– Вот он, коллектор, – прошептал Красноцветов, указывая во тьму, – а второй вход с той стороны.
Здесь, доселе ровная, выжженная поверхность сельвы вспучивалась уродливым оплывшим горбом с потрескавшейся широкими трещинами поверхностью. Остаток асфальтовой беговой дорожки выходил из сельвы и под невероятным углом вздымался к вершине, на которой подобно копью над могильником древних племен возвышался плакат на массивных стальных опорах с яркой, округлой надписью: «Черви – цветы жизни. Они полезны для почвы под ногами. Берегите червей!»
Идеально круглое черное отверстие – судя по всему выход какой то трубы у самого подножия холма и было логовом Белого Червя.
– Здесь мы разделимся,
– Не бойтесь, Алексей Сергеевич, – кивнул Ткачев, – Мне есть зачем возвращаться домой.
Собачник вздохнул, и принялся отвинчивать крышку канистры. Остро запахло топливом.
Ткачев двинулся в обход холма – на середине пути потрескавшаяся шкура кручи сменилась выщербленным бетоном, поросшим древним обесцвеченным мохом, и исписанным непристойными граффити. То было некое подобие древней дамбы, неизвестно как оказавшейся здесь, в трех километрах от канала, и выходное отверстие гидротехнического сооружения было в несколько раз больше скромной трубы на той стороне. Это уже был целый туннель, из которого мощно благоухало слизистым разложением. Оценив, обстановку, Александр занял место напротив входа, скрывшись в густой роще ядовитых грибов-мониторов, чьи суперплоские стогерцовые экраны слегка помаргивали голубоватой матрицей, надежно укрывая спрятавшегося охотника. Ствол карабина смотрел прямо на тоннель.
Ткачев замер в ожидании. Луна светила с небес, бросая резкие, секущиеся тени и трудно было понять, что есть что. Мелкие ночные сондания извивались и шевелились во тьме пожирая и спасаясь от пожирания, спаривались и производя все новые и новые химеры.
Голая вершина холма выглядела грандиозным памятником всему на свете.
Пауза затянулась, а потом лес вздрогнул – с вершин деревьев сорвались птицы-истуканы и с каменным грохотом вошли в почву у подножий, стремясь как можно скорее скрыться в надежных теплых недрах. С той стороны холма стало заниматься яростное оранжевое зарево, донеслось потрескивание огня – Красноцветов запалил выход. Теперь червя оставалось ждать с минуты на минуту.
Сетевик нервно стиснул карабин вспотевшими ладонями. Червь все не шел. Там, под холмом, прихотливая сеть канализационных туннелей сейчас наполнялась едким ядовитым дымом с высоким содержанием тетраэтилсвинца, вызывая разрывающий голову кашель и помутнение сознания. Но Червь по-прежнему не появлялся. Возможно, он был устойчив к ядам, а может быть у него просто не было легких. Спрятавшийся в засаде Александр Ткачев, неожиданно стал казаться себе бесконечно маленьким и незначительным, подобно единственному оставшемуся в живых пехотинцу в окопе, на который вот-вот должен пойти танковый клин. Здесь, посреди неприветливого леса, который мог, пожалуй, привидеться лишь Рене Магриту после длительного употребления под абсент гравюр Босха, Ткачев ощутил то пронзительное и жгучее как мороз чувство потери твердой почвы под ногами, о котором недавно говорила Анна. Ощущение было страшным, мир дернулся, поплыл, в земле словно разверзалась невидимая, ледяная бездна, откуда ощутимо тянуло безумием.
Стремясь отогнать некстати подступившее наваждение, Александр зло тряхнул головой и тут же услышал шорох.
Вот оно! Ствол карабина смотрел во тьму тоннеля, но пришелец возник откуда-то слева, из джанклей, и поспешно вскинул руки, показывая, что не намерен проявлять агрессию.
Свет луны пал на лицо гостя и Ткачев нервно вздрогнул – к нему, широкими шагами шел Красноцветов.
– Алексей Сергеевич! – крикнул Ткачев, – Это вы? Но зачем…
– Не стреляй, Саня, – крикнул тот, приближаясь, – Так было надо. Подожди…