Действо
Шрифт:
Увы, беды не забывали о Валерии Валерьяновиче. Он нанял новых стрелков, и проводил их, стараясь не глядеть в лица. Естественно никто не вернулся. Из Вратари клуба пришло предложение встретиться с глазу на глаз на приеме у мэра, что тут устраивал в очередную годовщину провинции. Золотников подумал, и принял предложение, прекрасно зная, что если он не сможет убедить Серьгюссона в своей кредитоспособности, то этот прием может стать для него последним. В бизнесе всегда так – не ты так тебя. Ты сидишь высоко, но стоит ослабнуть – и вот ты падаешь вниз, в гущу таких же как ты, и тебя терзают и рвут на части. Самая длительная ролевая игра – «царь горы». В нее играют всю жизнь.
В последующие
Но терпение хозяина фермы лопнуло лишь предыдущей ночью, когда была похищена перламутровая свинка. Нет, тварь не убила ее, как это делал с остальными. Просто ночью свинка исчезла, не успев издать не звука, а с утра Валерий ждал лишь осиротевший вольер. Это лишний раз доказывало, что тварь в своем роде тоже была ценителем, планомерно отнимая у хозяина самое дорогое. У Золотникова потемнело в глазах и отчаяние вдруг покинуло его, уступив место мертвенному покою камикадзе. Он постоял перед пустым вольером, а потом собрал работников фермы и произнес перед ними речь, столь страстную, что конец ее потерял в бурной овации. Так, наверное, приветствуют командира бойцы попавшей в окружении дивизии, что три недели скиталась по болотам, а потом решила дать последний, отчаянный, и наверняка, самоубийственный бой. И только Костик, глядя в мертвенно-бледное лицо шефа чувствовал озноб. С таким лицом люди и идут на таран.
Весь день Золотников провел в лихорадочной деятельности, собирая самых лучших бойцов, расходуя на это оставшиеся деньги. Истратил так много, что наверное, ферму уже нельзя было поднять с колен. Но он не думал о завтрашнем дне – того словно не существовало.
Да так оно и казалось. Были только Золотников и его тварь.
Уезжая, хозяин наказал бойцам чистить ружья и ждать.
А вечером был фуршет.
В свете фар лимузина возникли ворота – чугунные, с замысловатыми химерическими извивами. За решеткой светились огни большого дома, окна фабрики, фонари аллей между вольерами, а еще дальше вздымались безмолвные черные горы, в которых было логово твари.
Золотников почувствовал, как сердце бьется все быстрее от странной смеси страха и азарта и глубоко запрятанной ненависти. Сегодня! Сегодня я взгляну тебе в глаза тварь, в твою морду, с оскаленными клыками! Людям редко дается шанс поразить собственный страх – но мне он выпал и это большая честь.
Хозяин вышел, неожиданно тепло улыбнулся шоферу и пошел к воротам фермы. Озадаченный шофер смотрел ему в спину, снедаемый непонятной тревогой – Золотников словно прощался навсегда.
Бойцы ждали на лужайке у дома – двенадцать отчаянных, закаленных людей, у которых жажда наживы смешалась с ненавистью и тягой к освобождению – здесь были наемники, были самые отчаянные работники фермы, были родные погибших от клыков твари. Эти стояли чуть в стороне и глаза их горели жаждой мести. Они были вооружены – ружьями, тяжелыми и не очень, полуавтоматическими винтовками, карабинами, и слонобойными автоматами, десантными пистолетами-пулеметами с лазерным прицелом. Они собирались убить легенду. И были полны решимости это сделать.
На этот раз Золотников ничего не говорил – просто прошел в дом и взял свое ружье, дорогое, с замысловатой инкрустацией и патронташ дорогой кожи. Валерий чувствовал некоторое облегчение – было приятно действовать, идти вперед без оглядки, с надеждой глядя вперед. Это было куда лучше тягостного ожидания прошлых недель.
Провожали их только несколько крестьян – печально, а кое-кто даже со слезами на
Свет фермы остался позади и горы сомкнулись над группой бойцов. Над головами светили звезды, да где-то далеко вставал из залива молодой рогатый месяц. Провинция притихла.
Впереди вилась узенькая звериная тропка, освещаемая мощными галогеновыми фонарями в руках идущих. Народ молчал, погруженный каждый в свои думы. Валерий Валерьянович, сжав зубы, шагал в самом авангарде колонны, готовый принять на себя, если что, первый удар судьбы.
Тропка шла вверх, в гору, никто, впрочем, и не сомневался, что тварь выберет себе лежбище высоко на склоне – так куда неприметнее. Невидимые во тьме деревья глухо шумели от налетевшего ночного бриза. Где-то в отдалении закричала ночная птица и люди на миг замерли – лучи фонарей шарили по непролазной чаще, утыкались в колючие заросли самшита, облизывали гладкие стволы лиан, уходящие куда-то вверх. Где-то выше росли сосны – их резные верхушки слегка выделялись на фоне ночного темно-синего неба. Ночи в провинции темные – что поделаешь, юг.
На первый след они натолкнулись спустя пол километра выше по горе – на кусте дикой, незрелой, ежевики висела знакомая сухопутная селедка, сделанная из грызуна. У этой свинки сохранилась часть шкуры, видно тварь в запале утащила вместе с шерстью и самого грызуна, но по пути заметила и второпях расправилась со зверьком. У этой свинки глаза были закрыты, а пасть распахнута в последнем оскале, так что желтые резцы все еще агрессивно поблескивали. Свинка билась за свою жизнь до последнего.
Костик поднял грызуна, показал хозяину. Золотников кивнул – теперь уже недолго.
– "Я иду, тварь!" – подумал Валерий, решительно шагая через ночной подлесок, – «Я иду в свой Золотой рай, и ты не сможешь, слышишь, не сможешь меня остановить, потому что я буду драться как эта свинка! Биться до последнего!»
Народ приободрился – проверяли на ходу ружья, зорко мерили глазами ночной лес. Высоко в небе в медленном танце кружились звезды.
У самой пологой вершины, в зарослях колючего, неприветливого ельника находился неглубокий овражек, дальний конец которого венчала темная, неряшливая дыра. Темная даже для оврага – провал в ничто.
Здесь и жила тварь.
А встречали новоприбывших давешние охотники в пародии на известную картину разложенные вокруг аккуратной кучки собственных внутренностей. Вольготные позы никого не обманывали – бесстрашные убийцы медведей давно остыли. Ружья, столь же аккуратной пирамидкой обретались чуть поодаль – твари была не чужда артистичность.
Нора тупо смотрела на пришедших слепым черным оком – пугала, давила, что-то подсказывало, что тварь была внутри.
Остановились, фонари разом уперлись яркими световыми копьями в пещеру. Но нора так и осталась темна – видимо, сразу после входа сворачивала куда-то вниз. Стали видны белесые корни одной из сосен, проросшие через земляной потолок. Из глубин земных тянуло специфическим душком, который работники фермы, однако сразу распознали – он был связан с их профессиональной деятельностью – запах вымоченный в растворе свиных шкурок.
– Здесь она, – нарушил молчание Золотников, – почивает на награбленном, тварюга!
– Что делать то будем? – спросил Костик.
– Выкурить мож ее? – сказал один из охотников, – как медведя, наружу?
– Не, – сказал Валерий после паузы, – не такая она тварь, чтобы дыма бояться. И поглядите – они уже пытались это сделать.
Лучи как по команде скользнули ниже – земля перед входом была выжжена, и выжжена давно – пепелище уже успело разметать дождями.
– Наверное, те еще, первые, – сказал кто-то из рабочих.