Дейзи Фэй и чудеса
Шрифт:
Потом сказала со слезой:
— Я хочу пожелать вам всем сегодня удачи. — И высморкалась. — И еще одно напутственное слово будущей победительнице — кто бы ею ни стал. Не помните розы, они бархатные.
После этого все поехали в театр репетировать. Меня пока не вычеркнули из списка выступающих. После того, что натворили Дарси и компания, видимо, она сообразила, что курение по сравнению с этим — мелочь.
После репетиции нам велели вернуться в шесть тридцать и быть готовыми к выходу в семь тридцать. Я раздобыла билет на шоу для своего таксиста. Заехал он за мной в костюме и галстуке, и я порадовалась, что среди зрителей будет хоть одно знакомое лицо. Перед выступлением, когда мы все стояли за кулисами, ко мне подошли трое пожилых рабочих сцены и пожелали удачи.
Даже не думала, что буду так нервничать, но театр рассчитан
Прожектор был такой яркий, а контактные линзы так резали глаза, что я чуть не свалилась с подиума. Народ продолжал вопить, так их поразил мой купальный костюм. Сойдя со сцены, я была слепа как крот, слава богу, Дарси отвела меня в гримерную. Коленки у меня еще дрожали.
За какие-то две минуты я переоделась в костюм «Сюси Свитуотер» и сломя голову помчалась вниз, на сцену. Но, как выяснилось, времени у меня было полно. Конферансье только что объявил первый номер: Бетти Ли Хансом, которая играла «Тико, Тико» на электрооргане. Она вышла, села, широко улыбнулась зрителям и ударила по клавишам. Но орган не издал ни звука. Она снова взяла аккорд, с тем же результатом. Она обернулась и крикнула рабочему сцены: что-то не так. Тот вышел и увидел: она колотит по клавишам изо всех сил, а звука нет. Рабочий нашел вилку и воткнул в разъем, но, по всей видимости, произошло короткое замыкание, потому что инструмент издавал совершенно не те ноты, и это было ужасно. Со сцены Бетти Ли унеслась, выкрикивая, что сейчас кого-нибудь убьет. Я и стоявший рядом рабочий сцены предусмотрительно отступили в сторонку.
Следующей выступала Тэппи Лу Норрис, у нее был танец на стихотворение «Деревья». Тэппи Лу прыгала по сцене, но осветитель не успевал за ее прыжками, так что зрители видели только случайно выхваченную из темноты руку или ногу. Я понимаю, каково было осветителю, я и сама однажды так мучилась, но кроме того, прожектор светил настолько слабо, что ее в принципе было невозможно увидеть. То ли где-то замыкание, то ли накрылась вся электрическая система. Меня прошиб холодный пот: как же я-то буду смешить народ в темноте и без звука? Тэппи Лу закончила выступление и, выскочив со сцены, вцепилась в меня и спросила:
— Ну как я, нормально?
Она хватала за руки всех, кто попадался ей на пути, и спрашивала:
— Ну как я, нормально?
Все отвечали:
— Да-да, отлично.
Ни у кого не хватило духу сказать, что зрители ее не видели.
Следующей выступала Роби Сью Спирс — со своим монологом о мертвом ребенке. Все шло хорошо, пока микрофон не начал то включаться, то выключаться. Тем временем Маргарет Пул, выступавшая следом, стояла рядом со мной и ждала, чтобы взять у Роби Сью радиомикрофон, который крепится на шею. Она выступала с отрывком из «Унесенных ветром». Услышав, как работает микрофон, она чуть не впала в истерику. Стоило бедной Роби Сью сойти со сцены, Маргарет ее едва не задушила, пытаясь содрать микрофон.
Рабочий вынес для нее на середину сцены коробку с глиной, и конферансье объявил Маргарет Пул. Она все-таки нацепила микрофон, шагнула к сцене, обернулась к рабочему и сказала:
— Лучше почини этот ебаный микрофон, а не то…
Вероятно, кто-то все-таки починил этот е…й микрофон, потому что ее слова услышал весь зал. Честно говоря, во время всего ее монолога из «Унесенных» микрофон старался изо всех сил, и скрежет сухих комьев глины, которые она перебирала в руках, [113] просто оглушал. Когда она сказала: «Клянусь, я никогда больше не буду голодать», все аж подпрыгнули. Люди сидели заткнув уши. Я все отчаяннее нервничала. Мне сейчас на сцену, и другого
113
Вероятно, имеется в виду сцена из романа «Унесенные ветром», где Эшли дает в руки Скарлетт комок глины.
К концу выступления Маргарет так расстроилась, что вышла с другой стороны и забыла отдать мне микрофон. Для меня уже вынесли стул и стол, и теперь настала моя очередь паниковать. Я побежала было вокруг к другому выходу, но, слава тебе господи, рабочий вовремя нашел другой микрофон и прицепил его мне. Кто-то починил прожектор, и, когда я вышла, он светил как надо, не сильнее, не слабее. Я отыграла номер, и он прошел на ура! После того как я произнесла последнюю фразу: «Защищайте сердце так же, как вы защищали бы другие жизненно важные органы. Пока-пока», зрители хлопали и хлопали, даже пришлось выйти на второй поклон. Я, конечно, тут ни при чем. Просто это был первый номер, который они нормально видели и слышали.
Я спустилась, и Дарси, Мэри, Джо Эллен и Пенни схватили меня и принялись обнимать так, что я едва концы не отдала. Следующей выступала Линда Хортон, ее номер прошел гладко. Наконец все починили. Она сыграла на маримбе [114] «Любовь там, где ты ее находишь». Я не все выступление видела, потому что бегала переодеваться в платье для награждения стипендиями.
Когда вернулась, Дарси сказала, что я пропустила пока что самый смешной номер. Виллима Сью Сокуэлл, чревовещательница, начала представление, но рот у ее куклы заело, и единственное, что двигалось, это глаза. Зрителям она не понравилась. Джанис Белл, девушка, которая прыгает через скакалку и танцует степ, выступила нормально, но и вполовину столько аплодисментов не сорвала, как я. Сейчас на сцене была Джими Прайор, показывала свои картины и рассказывала о них. Единственный минус — две работы оказались вверх тормашками.
114
Маримба — музыкальный инструмент народов Южной Африки и Центральной Америки.
Кей Боб Бенсон стояла у занавеса, чтобы крутить жезлы под песню «Звезды и полоски навсегда», невозмутимая и бодрая как огурчик. Когда она покрутит их вокруг шеи и поймает на спину, опустится американский флаг. Зрителям понравится.
Рабочие сцены вились рядом с ней весь вечер. Они совершенно обалдели от ее короткой юбки, и двое или трое подбежали перед выходом на сцену пожелать удачи. Мужчины всегда на нее западали. Слышали бы вы, как гудел зал, когда Кей Боб вышла в своем костюме Дяди Сэма. Заиграла музыка, она одарила зрителей фальшивой улыбкой и начала крутить жезлы. И тут вдруг они начали падать у нее из рук. Казалось, она никак не может их удержать. Роняет, бежит поднять и снова крутит и роняет. Я просто глазам не верила. Наконец один жезл улетел в зал и стукнул какого-то мальчишку. Он его поднял и кинул назад. Это был кошмар. Флаг спустили, когда кончилась музыка, а она так ничего и не смогла сделать. Дали занавес, и управляющий подбежал и велел нам строиться на сцене для вручения стипендий.
Когда занавес поднялся, мы уже выстроились в шеренгу. Представили какую-то даму, возглавляющую комитет по стипендиям, она сказала, как она рада, что ей выпала честь нас награждать. Почти все стипендии были розданы, и в конце она провозгласила победителя на стипендию в Американскую академию Изящных искусств — Роби Сью Спирс, девушку, читавшую свой монолог о мертвом ребенке. Занавес опустился, а я ничего не получила.
Было так обидно. Казалось бы, мой номер так хорошо приняли. Дарси и остальные просто бесновались от ярости. Говорили, миссис Макклей нарочно это подстроила, зная, что я с ними дружу. Я сказала: не беспокойтесь, она и без вас имела повод на меня злиться. А сама думала обо всех, кто приложил столько усилий, чтобы я попала на этот конкурс, и мне хотелось только одного — забиться под какой-нибудь камень. Когда я уже решила не возвращаться в Хатисберг, просто исчезнуть с лица земли, нас вытолкнули на сцену слушать, как объявляют победителей. Я уже хотела только одного — очутиться подальше отсюда, но должна была достоять до конца и спеть «Вот идет Мисс Миссисипи», как мы репетировали. Надо вам сказать, у меня совершенно не было настроения петь для Маргарет Пул.