Дезертир флота
Шрифт:
Лиска звонко щелкнула ныряльщика по белобрысой макушке.
– Вот. Начинается, – скорбно сказал Ныр.
Великий Дракон сочувственно защелкал.
– Серьезнее, господа. А то купца напугаете, и барка мимо пройдет.
Сначала купцу не понравилась физиономия Квазимодо, потом вызвала сомнения непонятная девица. Ныр махал кошелем с серебром, призывал в свидетели богов и вопил, что обо всем уже договорено. Квазимодо с восхищением слышал из уст друга собственные словечки и «доходчивые» аргументы. Решила дело Теа, процедившая сквозь зубы, что известие о том, что она плывет с баркой
Завести лошадей по узким сходням оказалось проблемой. Теа пришлось заняться этим собственноручно, и гребцы не без изумления наблюдали, как молодая худая девица бережными прикосновениями уговаривает лошадей взойти на борт. Квазимодо отвлек зрителей глуповатыми вопросами о том, как будут кормить на барке. Над одноглазым уродцем посмеялись. Судя по всему, с кормежкой на грузовом судне дело обстояло куда хуже, чем на Объединенном Флоте. Под грубоватые шутки Ныр и Квазимодо перетащили на барку пожитки. Путешествие началось.
Друзья устроились по правому борту, ближе к носу неповоротливой посудины. Злая Теа, наконец убедившись, что лошади устроены как должно, подошла к парням и плюхнулась на подобие ложа, устроенное вором из дорожных мешков.
– Не переживай, – прошептал Квазимодо, косясь на впередсмотрящего из команды барки, торчащего в двух шагах от пассажиров. – Бывают корыта куда хуже этого.
– Правда? Какая радость, – прошипела лиска. – Надеюсь, для плавания через океан ты найдешь что-нибудь понадежнее. Здесь все скрипит, и тесно, как в крысиной норе. Даже не поговоришь толком.
– На корабле всегда тесно. Посмотрела бы ты, как живут на дромоне, – заметил фуа. – Там на троих один гамак приходится. А вонь там какая! А здесь этими фруктами благоухает. – Ныр кивнул на сложенные под низким навесом плетеные короба с драгоценными плодами. – Прямо цветник какой-то. Гнилистый.
– Твоя буланая так перепугалась качки, что скоро здесь будет пахнуть нормальной конюшней. – Теа озабоченно посмотрела на тесный загон для лошадей. Кроме скакунов друзей, там стояла четверка крупных меланхоличных лошадей, призванных в удобных местах буксировать барку вдоль берега. Судя по звукам из загона, жеребец Теа норовил навести свои порядки на новом месте жительства. На беспокоившихся лошадей заорал кто-то из матросов. Теа дернулась встать.
– Сиди, – прошептал Квазимодо. – Ты теперь госпожа, привыкай. Хватит, и так опозорила нас с Лягушкой на сходнях. Лошади привыкнут, и ты тоже. Наберись, пожалуйста, терпения.
– Я не маленькая, выдержу, – пробормотала рыжая, утрамбовывая острым локтем мешки. – Но от этих проклятых зебен-ти у меня уже голова болеть начинает.
– У меня тоже, – скорбно признался Ныр. – Как лорды могут такую гадость жрать, когда можно свежей рыбы купить?
– Говорят, вкусный фрукт, – пожал плечами Квазимодо. Густой приторно-сладкий аромат, так похожий на запах разложения, оставлял вора равнодушным – в свое время на помойках и не такого понюхать
Вор вернулся довольно быстро, но Теа уже дремала, привычно свернувшись калачиком.
– Устала, – пробормотал Квазимодо, устраиваясь у борта.
– Ага, ночью перетрудилась, – ехидно согласился фуа.
– Ну, что делать, порода такая. Сам понимаешь. Когда она теперь побегать на свободе сможет?
– Понимаю, как не понять. – Ныр поудобнее вытянул ноги в широких разбитых сапогах. – Только вы когда вдвоем «бегать» принимаетесь, даже шакалы от удивления затыкаются.
– Это они зависти. Мы не совсем люди, нам иногда позволительно, – не без тайной гордости заявил Квазимодо. – А ты как существо воспитанное и тактичное мог бы сделать вид, что ничего не слышишь.
– Раз я воспитанный, так мне что, всю округу успокаивать? Я, между прочим, и сам «не совсем люди».
– Я как госпожа вам сейчас устрою «люди – не люди». Распустились, челядь, – посулила Теа, не открывая глаз.
– Поняли, милостивая наша, – прошептал Квазимодо и кивнул другу. – Слышал? Быстренько займись своими упражнениями. Обленился.
– Да я каждый день делаю, – возразил Ныр.
– Док наказывал делать два раза в день.
– Доконают они меня, – пожаловался ныряльщик осторожно выглядывающему из мешка геккону. – Мучители.
Квазимодо и Великий Дракон наблюдали, как фуа, сопя и сбиваясь со счета, сгибает и разгибает ногу, задирает до груди и проделывает десятки других диковинных телодвижений, сверяясь с потрепанной инструкцией доктора Дуллитла.
– Что это с ним? – поинтересовался один из бездельничающих гребцов.
– Молитва такая. Предки ему завещали. Удачу такая молитва приносит, – охотно объяснил Квазимодо.
– Что, только правой ногой нужно молиться? – удивился гребец.
– Если левой заняться – на врагов неудачу посылаешь. Слушай, а когда обед будет?
– Ты, одноглазый, брось приставать, – рассердился гребец. – Откуда только вы такие голодные приперлись? Врешь здесь про молитвы какие-то нелепые, да еще насчет жратвы непрерывно ноешь.
Гребец ушел на нос, а утомившийся фуа сказал:
– Ты, Ква, зачем к ним пристаешь? Дался тебе их обед несчастный.
– Да узнал я про то, как здесь кормят. Обед заодно с ужином будет, а на вкус не лучше, чем нас Глири кормил. А всего их здесь девятнадцать человек. Купец – Хара, двадцатый. У него охранник да еще один «серый», нанятый в Кануте. С виду так себе бойцы. Жаль, мы про этого купца Хара в городе ничего узнать не успели. Вот я на него смотрю – может, купчишка всерьез эти зебен-ти «скинуть» собирается?
– А зачем же ему их еще везти? – удивился Ныр.
– Мало ли. Я вот один раз попал на судно. Шли из Глора в Конгер. Там всего-то пять дней вдоль берега тащиться. Груз – белый мрамор. Так за эти пять дней у нас три капитана сменилось. А потом мы у Двух скал на камни сели.
– Мор, что ли, какой напал?
– Точно, отношения начали выяснять. Половина команды к рыбам отправилась. Я кровь на палубе замывать замучался.
– Что-то скорый у вас там народ на разборки, – поежился Ныр. – Ты-то что на том несчастном судне делал?