Дежавю, или Час перед рассветом (Час перед рассветом)
Шрифт:
Первыми она увидела тяжелые армейские ботинки, затем пятнистые камуфляжные штаны и тельняшку. Она знала только одного человека, который одевался подобным образом, человека, для которого дебаркадер был вторым домом.
Дядя Саша Турист остановился напротив Ксанки, посмотрел сверху вниз. Именно в этот момент она потеряла надежду на спасение.
— Прости, что я так долго. Пришло время поговорить, — сказал он и отклеил от ее лица скотч.
Ей не хотелось разговаривать, ей хотелось пить и есть, а еще больше ей хотелось к Дэну.
— Понимаю тебя. — Турист придвинул к лежаку старый табурет, уселся, упершись локтями в колени. Теперь, когда он
Она молча кивнула в ответ. Можно подумать, он оставил ей выбор…
— Я много раз представлял себе этот разговор. — Турист протянул руку, словно желая погладить Ксанку по голове, не передумал, вздохнул. — А сейчас вот не знаю, с чего начать. Давай с главного. Ты знаешь, что твои родители не родные тебе, Александра?
Она не знала, но где-то в глубине души с малых лет понимала, что любящие родители должны быть другими. Значит, не родные…
— Ты очень особенная девочка, Александра. — Турист улыбнулся. — Твоя мама тоже была особенной. Твою маму звали Лизой, Лизой Серовой. Она жила тут поблизости, в доме человека, которого местные жители называли Лешаком. Лешак, Дмитрий Серов, был дедом Лизы и твоим прадедом. Он тоже был очень особенным человеком.
Ксанка усмехнулась. Да, ее прадед был очень особенным человеком, он хотел ее убить!
— Все не так, как кажется на первый взгляд. — Турист, похоже, читал ее мысли. — Я объясню, ты потерпи. Он любил вас, тебя и твою маму. Он любил вас больше всех на свете и поклялся вас защищать.
Любил-убил… Интересная рифма. Не шекспировская, но все равно интересная.
— Лиза, твоя мама была очень умной, но помимо острого ума у нее имелись и другие способности. Она владела телекинезом. Этот дар проявился в подростковом возрасте и с каждым годом набирал обороты. Он пугал твою маму, не поддавался контролю. С тобой ведь тоже случалось что-то подобное, Александра? — Турист смотрел на нее очень внимательно. — Власть над вещами, животными, природными явлениями. Так?
Она кивнула. Турист вздохнул, словно хотел услышать совсем другой ответ.
— Лиза уехала учиться в Москву, — сказал он после недолгой паузы. — Поступила в институт, устроилась лаборанткой в НИИ. Вернее, это я ее устроил, в то время я курировал один проект. Это теперь неважно. Проект спонсировали военные, я и сам носил погоны. Так часто бывает, когда крупнейшие научные разработки идут рука об руку с интересами безопасности страны. Долгое время я считал твою маму славной девочкой, славной и обыкновенной. Все изменилось в одночасье. У одного из сотрудников лаборатории сдали нервы. Когда приходится работать в условиях жесткого прессинга, такое иногда случается. Он бросился на меня со скальпелем на глазах у Лизы. Наверное, я бы смог увернуться, уклониться от удара, если бы тот человек стоял передо мной. Наверное, даже в сложившейся ситуации я сумел бы что-нибудь предпринять, но меня опередили. Когда я обернулся на крик, тот человек был впечатан в стену невидимой, но очень мощной силой, все электроприборы в лаборатории словно сошли с ума, а твоя мама выглядела странно, не как молодая девчонка, а как прожившая долгую жизнь женщина. Она спасла меня, но так и не смогла объяснить, как у нее это получилось. — Турист замолчал, устало прикрыл глаза. — Мы начали встречаться. — Его голос звучал глухо. — Тайком, украдкой от
Она не понимала про неуставные отношения, но точно знала, что он скажет дальше. Это было как вспышка, как озарение.
— У нас все было хорошо. Во всяком случае, в то время мне так казалось. Мне прочили блестящее будущее, ближайшие карьерные перспективы представлялись более чем радужными, но ни любовнице, ни даже жене в этих планах, увы, не было места. Лиза понимала это не хуже меня. Однажды я вернулся из загранкомандировки и не нашел ее дома. Она ушла, не оставив даже прощальной записки. Я нашел ее довольно быстро, уже тогда у меня было достаточно связей и влияния. Я приехал в Макеевку, разыскал школу, в которую устроилась работать Лиза, но поговорить с ней по душам у меня так и не получилось. Она сказала, что полюбила другого, что я не нужен ей больше. Она сказала мне много злых и обидных слов, и я ушел. Просто вычеркнул ее из своего сердца и своей памяти. И только спустя годы понял, что она всего лишь пыталась не быть мне обузой, не хотела обрубать мне крылья.
«Ты ушел, а у Лизы родилась дочка, которую она назвала твоим именем! — хотелось закричать Ксанке. — Ты ушел, так и не докопавшись до правды!»
— У меня было все: власть, влияние, деньги. Я был почти счастлив. До тех пор, пока однажды не зашел в тот самый НИИ, который когда-то курировал, и не увидел в его стенах девочку, как две капли воды похожую на мою Лизу. Наверное, ты не помнишь меня, Александра?
Она помнила. В том году ее отношения с отцом стали особенно напряженными. В том году мама впервые заговорила о консультации у хорошего психиатра. Хороший психиатр работал в том самом НИИ. Вопреки ожиданиям родителей, он не нашел у Ксанки серьезных отклонений.
— Переходный возраст, особенности характера! — сказал он и погладил Ксанку по голове, а потом вдруг расплылся в подобострастной улыбке, которая предназначалась зашедшему в кабинет высокому поджарому мужчине в строгом костюме.
Мужчина кивнул психиатру, ощупал Ксанку внимательным взглядом, едва заметно улыбнулся. Тот мужчина в сшитом на заказ костюме, с дорогими часами на широком запястье, мало чем напоминал нынешнего Туриста, но, без сомнения, это был именно он. Ксанка должна была вспомнить его раньше, но не вспомнила.
— Ты меня узнала. — Турист улыбнулся. — А я узнал в тебе свою Лизу. Остальное было делом нескольких дней. Ты сдавала анализы в тот свой визит к врачу. Я сделал тест на отцовство, затребовал дело о твоем удочерении.
Он говорил спокойным, почти будничным тоном, но Ксанка видела, он очень волнуется.
— Моя мама утонула в затоне, — сказала она, глядя прямо в глаза своему отцу.
— Да. Тринадцать лет назад в самую темную ночь. Ты тоже там была. Вас нашел Лешак: мертвую Лизу на дне затона, а тебя, плачущую, на берегу.
— Я ничего не помню.
— Ты была тогда еще слишком маленькой. Это даже хорошо, что ты ничего не запомнила.
— Ее убили?
— Нет. Она убила себя сама, добровольно ушла из жизни. Я долго не мог понять, зачем она это сделала, но сейчас мне кажется, я нашел ответ.
— Почему?
— Я расскажу тебе позже, а сейчас вот покушай и выпей. — Турист протянул ей бутерброд и армейскую фляжку с горячим чаем, глянул на ее связанные руки, вытащил из кармана перочинный нож. Его правая рука была забинтована, Ксанка только сейчас это заметила.