Дежавю с того света
Шрифт:
Кто бы мог подумать, что человек, побывавший в сражениях, чего-то там испугается в лесу при свете дня? «Наверняка глупый денщик приготовил шутку», – решила Марго и готовилась задать ему трепку, ибо он оторвал ее от Сурова.
Физиономия Степана напоминала мордочку щенка перед пастью огромного волкодава, он был неестественно красным и указывал большим пальцем руки себе за спину. Разумеется, мужчины, прежде чем сделать шаг, сто раз подумают, так и Суров: дойдя до Степана, остановился и уставился на него с вопросом, мол, что случилось? Но не Марго. Она была бесстрашна, как амазонка, однако
– О боже! – вскрикнула она, ухватившись за ствол дерева.
В траве лежала на спине юная девица без признаков жизни, по одежде – из мещан: платье темно-серого, почти черного цвета, прилегающее в талии, сшито из фабричной хлопчатобумажной ткани; юбка внизу широкая, но по краю не было оборки – излюбленной детали мещанок. Из украшений – лишь дешевенькие сережки в ушах да узенькая бейка белого цвета по краю ворота-стойки. На ногах – тяжелые и стоптанные башмаки, но нижняя юбка, выглядывавшая из-под платья, отличалась белизной.
Восковое лицо девушки было повернуто в сторону, одна рука откинута, вторая покоилась на животе. Наполовину расплетенная коса закрывала откинутую руку, на которой узкий рукав платья был сдвинут выше локтя, и только волосы на концах косы оказались немного выпачканы кровью.
– Как она здесь очутилась? – произнес Суров в ухо Марго.
Чтобы ответить на вопрос «как?», надо понять, что случилось с девицей, но пока даже предположений не было. Марго подошла ближе к телу, наклонилась и, опершись рукой о колено, а второй придерживая длинный шлейф белой вуали, свисавший с цилиндра, осмотрела умершую.
– Раз на волосах кровь, значит, есть и рана, – сказал подполковник.
Стеком Марго приподняла часть волос, освободив руку девушки, тут-то и стало понятно: на запястье зияла ужасающе глубокая резаная рана.
– Видать, сама себя порешила, – вздохнул Степан, крестясь. – Экая жалость, ведь молоденькая… Как ее зверь не растащил?
Суров обошел Марго, присел на корточки и полностью убрал с руки девицы волосы, он недолго думал над загадкой, выпрямившись, сказал:
– Ежели она пришла сюда умереть, где же кровь? Поглядите, одежда, трава и земля чистые, а из вены кровь рекой льет, поверьте. Не странно ли? И где орудие, которым она разрезала себе руку?
– Могет быть, она на ем, на орудии, лежит, – предположил Степан.
– Тут дело нечисто. Как хотите, Маргарита Аристарховна, а без полиции не обойтись. Не бросать же труп девицы на съедение зверям?
– Мишель! – позвала Марго. – Мишенька, поди к нам!
А тот, забыв недавнее недовольство, увлекся собиранием ландышей, наслаждаясь лесным царством, потому на зов сестры пошел неохотно.
– Марго, тебе пришла в голову новая причуда? – Однако ворчанию его пришел конец, когда Мишель увидел труп девушки. – Позвольте, это… что?
– Милый… – Марго забрала из его рук ландыши и велела: – Бери Степана, скачите в участок. Непременно добейся встречи с Зыбиным Виссарионом Фомичом, он начальник следствия. Скажи, я прислала за ним и что в лесу мы нашли труп девицы, у нее глубокая рана на руке, и неясно, что произошло.
2
Открыв дверь ключом, Павел Рогозин еще с порога крикнул:
– Жена, муж пришел!
Алисия не появилась с привычной приветливой улыбкой, не чмокнула его в щеку и не забрала кейс, чтобы отнести в кабинет, не принялась расспрашивать о новостях, которых в его работе хватает. Переобувшись, Павел прошел в комнату, там и увидел жену, лежащую на диване, и переполошился:
– Тебе плохо? Я вызову «скорую»…
– Нет-нет, я… спала…
Она с трудом села, и хотя после глубокого сна человек не сразу становится деятельным, тем не менее Павел не успокоился:
– Ты бледная, я все же вызову…
– Не надо, я в норме, – сказала она твердо и в то же время холодно, а холодность не вязалась с мягкой и предельно щепетильной Алисией, трепещущей от одной мысли, что она кого-то может невзначай обидеть.
По традиции она отправилась готовить ужин, Павел, проследив за женой и удостоверившись, что походка у нее ровная и бодрая, признаков недомогания не видно, ушел на балкон курить, прихватив документы. Как все загруженные люди, он продолжал работать и дома, ведь необходимо контролировать подчиненных, учитывая не только разгильдяйство людей, но и нечестность, нередко жена помогала ему разобраться в финансовых дебрях. Он любил работать дома, притом не запирался в кабинете, напротив, совмещал просмотр телевизора с изучением кипы бумаг, точнее, в «ящик» практически не смотрел, потому его внимание не рассеивалось. Алисии было приятно, когда он находится рядом, ей нужны положительные эмоции, к тому же дома есть все удобства: халат, диван, ароматный чай и забота жены.
Он пришел на кухню с документами, машинально сел, но Алисия не забрала у него бумаги, как часто делала, а поставила тарелки и с осторожностью опустилась на стул. Как она садилась, а это был маленький прокол, он не увидел, иначе схватился бы за телефон. Учуяв запахи мяса и специй, ударившие в нос, Павел искал, куда бы деть бумаги, и жена подсказала:
– Положи на барную стойку.
Сказано – сделано, хотя он привык, что Алисия сама находит место документам, а также сует вилку с ножом ему в руки, кладет на колени салфетку, короче, ритуал был нарушен. Это лишь подтверждало, что сегодня жена не такая, явно что-то случилось, хотя это наверняка пустяк. Алисия склонна преувеличивать всякие мелочи, она же полностью отрезана от мира, любая ерунда ей кажется громадным событием. Но пока он начал с избитого вопроса, жена ведь после мелких неприятностей теряет аппетит:
– Почему ты не ешь?
– Не хочется.
В уме Алисия выстроила фразы задолго до его прихода, но не думала, что так нелегко будет их произнести. Глядя на Павла, как ни в чем не бывало поедающего ужин, не скажешь, что он вынашивает далекоидущие планы, которые осуществить проще простого, но он не отваживается, значит, это сделать должна она, и сейчас. После паузы, во время которой Алисия подавляла дрожь и собирала всю свою решительность, она, кусая губы, выдавила:
– Павлик, сегодня приходила Елена…