Дежавю
Шрифт:
Может, он и сейчас приходил сюда, чтобы просить прощения за нее?..
«Прости меня, Отец наш небесный, ибо я согрешил. Я обманул свою жену, переспав с ее лучшей подругой. Когда моя жена была на восьмом месяце беременности».
Сколько грехов может вместить эта кабинка? И что нужно сделать, чтобы получить отпущение грехов? Пять раз прочесть молитву «Отче наш»? Может, они с Бетти даже произносили ее вместе.
Как странно.
Женщина украшала алтарь цветами. Когда мы подошли ближе, она приветливо
Я ищу свечи. Слева от нас стоит небольшая подставка для свеч. Конечно, она не такая основательная, как в церкви Ла-Мадлен, но и она вполне сгодится. Я иду к ней. Марк следует за мной. Рядом находится ящичек с длинными конусообразными свечами. Поскольку выбор здесь, прямо скажем, небольшой, я просто беру одну свечу.
— У тебя есть какая-нибудь мелочь? — Я хочу, чтобы он заплатил за свечу. По крайней мере, это самое малое, что он может сделать. Марк роется в карманах джинсов и достает франк, всего один франк.
— Это все?
— Это же просто свечка, Энни, — улыбается он, пожимая плечами.
— Неужели, Марк? И ты еще называешь себя католиком.
— Mais tu sais bien ( Разве ты не знаешь), Энни, я больше не хожу в церковь.
Но, как говорила моя мать, «если ты католик, то это навсегда».
Я беру франк и кидаю в ящичек для сборов. Монета стукается о дно с глухим звуком. На подставке горит всего лишь еще одна свеча. Совершенно очевидно, что в Озер приходская жизнь не бьет ключом.
Марк стоит за моей спиной, когда я подношу свечу к другой свече.
— Ты знаешь, чего я хочу, Энни?
Я жду, наблюдая, как на фитиле занимается едва заметный дрожащий огонек, еще слишком слабый, чтобы исполнить мое желание. Я не оборачиваюсь. Но я чувствую его горячее дыхание на своем затылке, а затем Марк легко касается моей кожи.
— Я хочу, чтобы этого не случилось.
— Чего «этого», Марк? — Я поворачиваюсь к нему здесь, в этой церкви, в его церкви. Я едва шепчу.
— Между мной и Бетти.
— Между тобой и Бетти? Твое желание уже исполнилось, Марк.
— Энни… — Он делает шаг ко мне, желая взять меня за руку.
Я отступаю. Я не хочу танцевать.
— Знаешь, что я думаю, Марк?
Женщина с цветами направляется в нашу сторону, и быстрый перестук ее каблуков эхом разносится по церкви.
— Ты бы просто хотел, чтобы я ничего не узнала!
— Ш-ж-ж, — с улыбкой произносит женщина.
Марк растерянно проводит рукой по волосам.
— Pardon, Madame.
Я поднимаю глаза вверх, чтобы остановить накатывающиеся слезы, которые угрожают моей
— Почему, Марк? Почему ты так поступил?
Женщина подходит ближе, она что-то бормочет и делает мне знаки говорить тише. Но я не могу обуздать свой гнев, я не могу забыть обиду, я не могу унять эту ужасную боль.
Марк стоит предо мной точно маленький мальчик, наш мальчик. Он на грани отчаяния.
— Je n''etais pas bien ( Мне плохо), Энни! Я чувствовал себя так одиноко! Je ne savais pas comment te dire ( Я не знал, как с тобой заговорить). Я не мог…
— О, Марк! — Я отчаянно стараюсь не сорваться на крик. Мне так больно слышать это сейчас. — Ты не был одинок! Разве ты не мог рассказать о своих чувствах мне?
Он качает головой. Печальная улыбка едва тронула его губы.
— Non, Энни. Я не мог с тобой говорить.
И вот я плачу. Я плачу, вспоминая, как лежала рядом с Марком, как тянулась к нему руками, как хотела обнять его, но он отворачивался от меня.
— Я бы поняла. Ты мог бы мне сказать! Ты страдал, Марк. Я знала, что ты…
— Non, Энни!
Меня напугал его громкий окрик, отразившийся от стен церкви, хлестнувший по ушам, ударивший в сердце. Дама с цветами замолчала, замерев на месте.
— Tu ne comprends pas, Энни! Я не мог тебе рассказать. Ты продолжаешь твердить, что поняла бы меня, но я продолжаю задаваться вопросом: а каким образом?
Мне тяжело дышать, потому что я знаю, к чему клонит Марк.
— У тебя не было семьи. Ты даже не желаешь разговаривать со своей матерью!
Я вижу, как дама с цветами поворачивается и уходит, наконец оставив нас одних. Я не могу смотреть на Марка. Боль просто невыносима.
— Когда я узнал об отце, я почувствовал себя очень одиноким. Я разозлился. Я испугался, Энни.
— И ты подумал, что я не могу понять этого? — прошептала я.
— Ты была беременна, Энни. Ты была счастлива. Ты была такой… complete.
— Цельной?
— Тебе не нужна была семья…
— Мне был нужен ты, Марк!
— Тебе не нужен был я. Тебе никто никогда не был нужен, Энни!
Тогда я почувствовала, будто бы оказалась далеко-далеко отсюда. Я словно взлетела вверх, к святому Антонию. «Эй! — кричу я молодому человеку внизу. — Ты можешь меня снять отсюда? Пожалуйста!»
Но он не слышит меня. Поэтому я застряла здесь. И мне остается только наблюдать, как девушка отворачивается от него и выбегает прочь из церкви.