Дежурные сутки
Шрифт:
То ли с памятью их что-то стало, то ли, наоборот, она была исключительной. В квартире не хватало всего одной вещи. Ею являлся персональный ноутбук папы. Злодеи не взяли ни шкатулку с золотом мамы, ни радиотелефон под красное дерево за восемь тысяч, ни видеокамеру «Сони», ни все три шубы общей стоимостью триста тысяч… Дальнейшее перечисление не имеет смысла, ибо если бы воры забрали все, к чему они не стали даже прикасаться, то всей этой преступной группе на следующий день после продажи украденного можно было спокойно убывать на ПМЖ куда-нибудь под Калифорнию.
— В компьютере была информация, касающаяся вашей профессиональной деятельности? — задал Марк вопрос, который бы в первую очередь задал любой опер.
— Нет! — усмехнулся, довольный результатами кражи папа. — Я его только вчера купил.
Мама тоже сияла от счастья, еще не веря, что все три шубы висят перед ней на вешалках. Семья была рада жизни. Кравцов перевел взгляд на дочку и убедился, что не вся… Боязнь чего-то не давала покоя ее рукам, и те то погружались в карманы джинсов, то складывались на несформировавшейся груди, то заводились за спину. Кравцов знал, что если руки начинают жить автономно от головы хозяина, значит, не все в порядке не с руками, а с головой.
Пока Ширшов строчил протокол допроса папы и выписывал постановление на возбуждение уголовного дела, Марк обошел двух бабушек-понятых, пробормотав «извините…», и вышел на лестничную площадку, прикрыв за собой дверь. Следом за ним вышел Гурт и, по-товарищески помогая Кравцову, пошел делать его работу — поквартирный обход. Вдруг окажется так, что кто-то из жильцов видел, как на улицу выходят незнакомые люди, вдруг они запомнили их приметы, вдруг записали номер машины… Этих «вдруг» могло быть очень много, а могло не быть и вовсе. Для выяснения этого и служит такое оперативно-розыскное мероприятие, как опрос граждан.
Кравцов вернулся в квартиру через минуту. Сложив пальцы руки щепоткой, он что-то растирал между ними. Это очень походило на просьбу дать ему денег, когда он остановился перед сидящей на шикарном диване мамой.
— Скажите, ваша дочь пользуется губной помадой?
Мама недоуменно вскинула брови вверх.
— Естественно! В четырнадцать лет она уже должна представлять, как выглядит настоящая женщина.
— А ваша дочь — настоящая женщина?..
— Если вас так это интересует, — мама поджала губы, и Кравцову показалось, что она собирается в него плюнуть, — то я вам отвечу! Маша — воспитанный ребенок. Она учится в колледже, и ее друзья — дети уважаемых в городе людей. Вас это устраивает?
— Вполне. Маша, это ведь ты обнаружила кражу, не так ли?
— Да, — ответила та, и то, с каким вызовом она посмотрела на Кравцова, говорило о её уверенности в себе. Еще бы! Мама ответила, как надо!
— Девочка, покажи мне все свои помады, — попросил опер.
Та изменилась в лице, и чувствовалось, что достаточно было одного этого вопроса, чтобы ее неразумная детская спесь перешла во вполне обоснованную детскую истерику. Когда она пошла в свою комнату, опер последовал за ней. Привычка.
Просмотрев все помады, Марк, тяжело вздохнув,
Он мог прекратить все прямо сейчас. Не нужны будут ни протоколы допросов, ни постановления, ни осмотр места происшествия. Не нужны, потому что родители этой симпатичной девочки тотчас же откажутся от заявления. Негодяи уйдут от возмездия, а этот подросток, сидящий рядом с мамой, так ничему и не научится. Нет, решил Кравцов, так дело не пойдет…
— Антон! — окликнул он эксперта. — Сделай мазки с глазков квартир соседей, возьми эту сломанную помаду и отправь на идентификацию.
После этого он подошел к телефону под красное дерево и набрал номер дежурки. Бурков, выслушав Кравцова, зарегистрировал преступление по данному адресу как кражу, совершенную неустановленными преступниками.
Теперь отказаться от заявления родители не могли. Теперь уголовное дело можно было только прекратить по ряду обстоятельств. После звонка Кравцова уголовное дело уже было.
— Объясните, что происходит? — насмешливо спросила Марка мама. — Судя по вашему задумчивому лицу, можно сказать, что вы скоро скажете, кто отсюда вынес ноутбук мужа.
— Я могу сказать прямо сейчас.
— И кто же этот негодяй?
— Ваша дочь.
Девочка прикусила губу, сдерживаясь из последних сил.
— Вы что там, в ментовке, совсем уже все рехнулись?! — воскликнула мама. — Ей сейчас станет плохо!
— Думаю, что плохо ей стало давно.
Девочка вслух зарыдала.
В комнату из кухни вошли остальные участники события и заполнили все пространство. Кравцов продолжал наседать:
— Маша, ты должна кому-то деньги? Если хочешь, чтобы я вернул компьютер твоему папе, скажи, где он? Кому ты его отдала? Кто приходил сегодня ночью? Или они пришли сегодня утром?
Папа напоминал человека, которому в рот сначала вставили стакан, а потом — вынули. Но закрыть рот не позволили. Мама была в шоке. Никто ничего не понимал. Маша продолжала реветь.
— Маша, экспертиза покажет, что глазки на дверях соседей по этажу замазаны твоей губной помадой. Сама ты додуматься до этого не могла. Знать, что помада делает стекло непрозрачным, оставаясь невидимой сама, знают только воры, имеющие достаточный опыт. Кто у тебя сегодня был? Где ноутбук?
— На первом этаже… — Девочка высморкалась в платок. — Там живет Уса Мирзоев. Мой одноклассник. Он сказал, что, если я не заплачу ему двадцать тысяч, он все расскажет родителям…
— Что расскажет, дочка, что?! — заголосила родительница, начинающая приходить в себя.
Кравцов «въехал» в ситуацию и присел на корточки перед подростком.
— Ну-ка, Машенька, закатай рукава у кофточки…
Та вцепилась в манжеты мертвой хваткой и стала кричать, как безумная:
— Не подходите ко мне!!! Не подходите!