Диадема богини
Шрифт:
– Лучше ночью.
– Ночью ворота закрыты. Мы сможем уйти только после того, как стражники поднимут решетки.
– Они поднимут решетки, потому что я их попрошу, - уверенно сказал Ючэн.
– А теперь я хочу, чтобы ты ел. Ты голоден.
Аршак улыбнулся.
– Мне начинает нравиться эта служба, - сказал он.
– Мой прежний начальник, покойный Бахтияр, никогда не обращал внимания на такие мелочи, как голод или жажда подчиненных.
– Как это говорят у вас, на Западе?
– задумчиво проговорил Ючэн, роясь в своей шелковой торбочке, затянутой
– О мертвых или хорошие слова, или никаких слов.
– А разве у вас, на Востоке, такого не говорят?
Ответ Ючэна заставил Аршака надолго замолчать.
– У нас, на Востоке, нет мертвых. Есть только реинкарнации. Последнее слово он выговорил с особым старанием, стараясь произнести его правильно, без акцента, чтобы собеседник понял.
– О вновь рожденных и возрожденных можно говорить все что вздумается, лишь бы справедливо.
Кхитаец вынул несколько пресных лепешек и крохотный сосудик, в котором что-то булькало.
– Это мало, но очень много сил дает. Сначала поесть потом выпить. Потом спать. Я разбужу, когда будет пора.
Аршак повиновался. Он чувствовал, что подчиняться этому человеку будет легко и приятно. Ючэн знал, что говорил. Все, что делал маленький кхитаец, было исполнено глубинного смысла, что было не всегда понятно с первого взгляда. Но в том, что такой смысл был, бывший гвардеец больше не сомневался.
Он действительно утолил голод одной маленькой лепешкой, после чего проглотил горькую маслянистую жидкость, заключенную в сосудике, разом напился и согрелся, и сам не заметил, как заснул крепким, здоровым сном.
Донесся еще один приглушенный удар гонга, и почти одновременно с тем, словно вырастая из-под земли, перед Ючэном возникла рослая темная фигура. Низкий голос прошептал, выговаривая слова со знакомым жестким акцентом:
– Ючэн, это ты?
– Конечно, - хихикнул кхитаец. Было заметно, что у него отличное настроение, хотя различить что-либо в узких глазах, почти полностью скрытых под тяжелыми веками, было почти невозможно.
– Ты Конан, ты принес?
– Да.
– Варвар покачал в руке мешочек, в котором явно лежало что-то увесистое.
– Но сначала я хочу видеть мою плату. У тебя есть деньги, чтобы выкупить у меня пояс из белого золота?
– Есть, есть.
– Кхитаец суетливо зарылся в свою торбочку.
– Ты Конан, ты не сомневайся.
– И в заморанских монетах, не забудь, - уточнил Конан.
– Я не хочу связываться с твоими серебряными квадратиками, которые то ли деньги, то ли просто мусор с рудника.
– Конечно, конечно.
– Ючэн извлек наконец мешочек, тоже довольно тяжелый.
– Зачем обманывать? Ты делаешь для меня что-то хорошее, я должен заплатить.
Конан бросил кхитайцу мешочек и, ворча, как голодный пес, схватил свою плату. Дернув завязки, он сунул нос в кожаный кошель, пощупал монеты, попробовал их на зуб.
– Вроде золото, - пробормотал он.
– Если ты обманул меня, Ючэн, то берегись. Я найду тебя даже в джунглях. Человек ты или демон, из плоти и крови или из слоновой кости и дерева, я раскромсаю тебя на куски, ибо
– Но я не демон, - сказал кхитаец.
– Я Ючэн, я жрец богини Шан. Больше ничего.
Конан хлопнул его по плечу с такой силой, что маленький жрец даже присел.
– Ладно, это я так, к слову. Прощай, Ючэн. Надеюсь, твоя богиня будет довольна и по достоинству вознаградит тебя.
– Да, - вполне серьезно ответил Ючэн.
– Шан будет смеяться, Шан захлопает в ладоши. Прощай, Конан.
Конан еще раз сжал худенькое плечо кхитайца, повернулся и широким шагом двинулся прочь. На ходу он размахивал руками, и Ючэн знал, что сейчас его рот растягивается в довольную улыбку. Кхитаец наклонился над своим спящим слугой.
– Аршак, вставай. Пора уходить. Самое время, пока Конан не встретился со своей женщиной. Нехорошо будет, когда Конан встретит свою женщину.
Ничего не поняв в этой, как показалось Аршаку, бессмысленной тираде, заморанец тем не менее встал и с помощью Ючэна взвалил на плечи свою ношу. Он с удивлением обнаружил, что нескольких минут сна ему вполне хватило для отдыха и покосился на кхитайца с суеверным страхом. Колдун ему в хозяева достался, что ли?
И, как обычно, Ючэн прочитал несложные мысли своего слуги.
– Я не колдун, - сказал он.
– Я жрец. Я ваятель. Больше ничего.
– В конце концов, ты совсем неплохой хозяин, - пробормотал Аршак.
– А до остального мне и дела нет.
Вдвоем они направились к городским воротам. Чем ближе они подходили к закрытой на мочь тяжелой черной решетке, тем более молчаливым и задумчивым становился Ючэн. Наконец они остановились.
Городские стены уносились вверх зубцами и башнями. В ночной темноте они нависали над путниками, как глыбы древнего камня. В маленьком караульном помещении, где размещалась стража, горел слабый огонек. В узком окне то и дело мелькал чей-то горбоносый профиль.
– В карты режутся, - сказал Аршак.
– А может, в кости. Ночная стража ужасно скучное дело. Сам, бывало, просиживал до утра. Иной раз последние штаны спустишь, лишь бы от скуки избавиться.
– Сейчас им будет интересно, - пообещал Ючэн. Он подошел поближе к окошку и стал смотреть долгим, неподвижным взглядом.
Ничего не происходило. Ючэн не превращался в ужасное чудовище, не вызывал монстров из ночного мрака - вообще не делал ничего. Он только смотрел. Постепенно шум, доносящийся из караульного помещения, смолкал. Аршак ощутил, как до него медленно доползают волны почти непреодолимого ужаса, и задрожал.
Ючэн уловил это и мгновенным движением выбросил назад руку, словно желая его успокоить.
– Не бойся, - бросил он через плечо и снова сосредоточился на окне.
Прошло еще несколько секунд и вдруг дверь распахнулась с такой силой, как будто ее вышиб ударом ноги разъяренный демон. Испуская пронзительные вопли, стражники бросились бежать кто куда.
Один из них кричал, не переставая:
– Змеи! Змеи!
Другой голосил:
– Крокодилы!
Проводив их глазами, Ючэн тихонько рассмеялся.