Диадема для Золушки
Шрифт:
Мартин ему никогда не завидовал. Его и самого природа не обделила, и пусть у него не было такого таланта, как у Вангога, но у него было все, что ему нужно, кроме одного. Ульяны. Она была нужна ему, как воздух, но она почему-то строила преграду между ними, и это начинало ему надоедать.
Он сделал пару шагов, и она оказалась в его объятьях. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами и как будто не понимала, что происходит, или не хотела понимать. Он склонился к ее губам, и, кажется, даже задержался на мгновение, чтобы подумать, надо ли это делать, ощущая на своем лице ее ровное дыхание. Он едва
Он все понял и даже обрадовался этому своему пониманию. Он знал, что по-другому быть и не могло. Но теперь надо было что-то придумать, чтобы она об этом не догадалась.
Он не позволил ей отступить и остановиться, и она немного удивилась, но быстро забыла об этом, поглощенная собственным желанием продолжения. Но он вдруг сам отстранился и посмотрел ей в глаза.
– Обещай, что она ничего не узнает! – попросил он, тяжело дыша.
– Кто? – удивилась Анна.
– Ульяна! – он улыбнулся, и снова прильнул к ее губам с новой силой.
– Ее нет, - прошептала она, слегка оторвавшись.
– Но ведь будет, - ответил он точно так же.
Она поняла, что сил больше нет, остановилась и прижалась к его груди, положив голову ему на плечо. Дыхание ее все еще было тяжелым, когда она попросила отвезти ее домой. Он молча проводил ее к машине, посадил, захлопнул дверь, и сел сам. Он делал все это с подчеркнутой холодностью, как будто между ними ничего не происходило.
Анна с интересом за ним наблюдала, и ей было странно видеть его таким. Вчера утром он был таким внимательным, нежным и обходительным. Но ведь вчера он был с Ульяной, а сегодня с Анной. И Ульяну он любит, а к Анне относится только по-дружески, несмотря на то, что они страстно целовались в парке.
Они ехали в полной тишине. Но молчали они не от напряжения. Тишина была их общей. Она была им нужна. Она была вместо слов. Кажется, и при всех заморочках, все было ясно и без них. Как будто они слышали мысли друг друга и также молча отвечали и соглашались с ними. И было очень хорошо и спокойно, как так и должно быть.
– Когда ты улетаешь? – спросил Мартин, остановившись возле ее подъезда.
– Не знаю, - она растерялась, - надо было позвонить Вангогу, а я совсем забыла.
– Вы вместе вылетаете в Лондон?
– Да, наверное.
«Никогда еще Анна не была так близка к провалу!» - подумала Аня, процитировав фразу из известного фильма.
– Мы еще увидимся? – снова спросил Мартин. Он просто тянул время, чтобы дольше быть с ней рядом.
Она всмотрелась в его лицо. Странный не знакомый блеск в глазах, немного насмешливый изгиб бледно-розовых губ, мужественный гладковыбритый подбородок, темный выбившийся завиток на лбу. Такой любимый, близкий и в то же время очень далекий.
Любимый! Еще сегодня утром она поняла, что он ей нужен, что ей хотелось, чтобы он всегда был рядом, но вот вопроса «почему?» у нее так и не возникло. Она ведь сама не думала о том, что любит его. А вот сейчас поняла, что это так.
И значит, больше не нужно выстраивать стену между ними. Ведь Мартин тоже любит ее. У нее даже появилось желание рассказать ему правду и, значит, стать прежней, но измениться коренным образом, стало быть, привлечь
Она пробежала взглядом по его лицу и задержалась на губах. И снова захотелось забыться в их нежности и сладости, и ощутить прикосновения его теплых рук, сводивших ее с ума с момента их первой встречи.
– Поцелуй меня, - прошептала Анна неожиданно даже для себя. Этого хотела Улита. Она даже не задумалась, что если Мартин считает ее Анной, то их поцелуй должен быть предательством по отношению к Ульяне. Она просто запуталась в собственной игре. И то и дело выдавала то, что чувствовала на самом деле.
Мартин повернулся к ней лицом. Она смотрела в его глаза, и они искрились тем заразительным светом, который рушит все возможные преграды, выбивает из колеи, и туманит сознание. Он улыбнулся уголками губ и, не долго думая, выполнил ее просьбу со всей присущей ему нежностью и аккуратностью. Чтобы не разрушить всю ту идеальность создавшегося положения в данный момент. Чтобы не перейти допустимую грань, порождающую за собой страсть и вожделение, подобно лавине, которую нельзя остановить. И чтобы все не испортить.
– Ты не ответила, - напомнил он.
– Возможно, - сказала она и протянула руку, чтобы открыть дверь.
– То есть, ничего определенного? – зачем он тянул время?
– Скорее «да», чем «нет»! – она грустно улыбнулась и вышла из машины, - Спокойной ночи, Мартин! – добавила Анна, закрывая дверь.
– Спокойной ночи, солнышко! – ответил он, но она уже не слышала его. Он только проследил, как она зашла в подъезд, и уехал.
На следующий день Уля побоялась прийти в университет сразу в новом облике. Она также надела очки и линзы, также не воспользовалась косметикой и надела широкий свитер, широкие штаны заменила не слишком модными джинсами, ботинки на плоской подошве и куртку без признаков женственности. Она решила меняться постепенно.
Когда она появилась возле университета, Вангог и Настасья были уже там, а все внимание окружающих было приковано именно к ним.
– Привет всем! – весело сказала Ульяна, подойдя к ним.
– Привет! – так же весело отозвались они в один голос, словно по-другому и быть не могло.
– Как прошло знакомство с родителями? – спросила Ульяна.
– Уль, давай Настенька тебе сама все расскажет, - попросил Вангог, - Мне уже пора. Я сегодня вечером улетаю.
– Во сколько? – нужно было подготовиться, Мартин точно должен спрашивать сегодня о сестре.
– В восемь, - быстро ответил Вангог, поцеловал Настену и поспешил сесть в машину, - До вечера! – сказал он напоследок и скрылся под блестящим корпусом цвета мокрого асфальта.
– Ну, давай рассказывай, - торопила подругу Ульяна, - Как все прошло?
– Ой, Улька, какой у тебя замечательный отец! – воскликнула Настя довольно громко, и Ульяна огляделась по сторонам, не слышит ли их кто, - Лучшего свекра найти просто невозможно!
Уля даже усмехнулась. Кто-кто, а она очень хорошо знала, как ее отец мог влюблять в себя женщин. И не важно какое место они занимали в его жизни. Они все его любили. И он всегда хорошо относился к ним. Не было ни одной женщины, на которую даже в самой критической ситуации он мог бы повысить голос.