Диадема Марии Тарновской
Шрифт:
Тарновская попробовала отказаться от кокаина и абсента, но это у нее почти не получилось. Иногда ей удавалось заставить себя не вдыхать белый едкий порошок и не опрокидывать рюмку спиртного, но это бывало редко. Беременность не сделала ее домоседкой, и она по-прежнему развлекалась в ресторанах со своим мужем.
Однажды, после вальсирования с одним из дворянских отпрысков, она почувствовала себя плохо. Тягучая боль внизу живота заставила ее переломиться пополам и застонать.
Опираясь на руку кавалера, Мария подошла к столику и прошептала
– Кажется, я рожаю.
Супруг растерянно заморгал: он понятия не имел, что нужно делать в таких случаях.
– Я позову официанта.
Мария вскрикнула от раздирающей боли:
– Идиот! Мне нужно врача!
Васюк вытащил золотые часы на толстой цепи и посмотрел на циферблат:
– Час ночи, Мара. Тебя не примет ни один врач.
Его спокойствие и бездействие бесили, и она чуть не отвесила ему пощечину.
– Тогда нанимай экипаж и вези в больницу.
Василий посмотрел по сторонам, словно собираясь остановить экипаж в зале ресторана, и хрустнул пальцами. Новость будто парализовала его, лишила способности двигаться.
Мария, положив голову на уставленный тарелками стол, громко стонала, уже никого не стесняясь.
Дарья подбежала к подруге:
– Что? Началось? Не бойся, все будет хорошо.
Тарновская обеими руками стискивала живот, как будто собираясь помешать ребенку появиться на свет.
– Мне кажется, я рожу здесь и сейчас.
Какая-то жидкость потекла по ее ногам, образовав темную лужицу на паркете.
Дарья приложила палец к губам:
– Боже мой! Потерпи, я сейчас.
Оттолкнув Васюка, по-прежнему находившегося в ступоре, она бросилась к управляющему с криком:
– Моя подруга рожает!
Управляющий, степенный господин в светлом костюме и очках в золотой оправе, удивленно посмотрел на молодую женщину:
– Кто рожает?
– Мария Тарновская. – Губы Волоховой тряслись. – Нужно срочно что-то делать!
– Ведите ее в мой кабинет, – распорядился мужчина. – А я найму экипаж. Ее нужно к врачу.
Васюк и Дарья схватили роженицу под руки и поволокли в кабинет управляющего. Она уже не стонала, а кричала: внутренности раздирала острая боль.
В кабинете женщина легла на диван с кожаной черной обивкой.
– Прикажите официантам, чтобы принесли чистые полотенца и нагрели воды! – приказала Дарья, гладя горячий потный лоб подруги. – Мы можем не довезти ее.
Управляющий затряс головой:
– Вы хотите сказать, что она будет рожать здесь?
– Именно это я и хочу сказать, – буркнула Дарья, помогая Тарновской, почти потерявшей сознание от боли, снять чулки. – И наша с вами задача – помочь ей.
– Но я никогда… – начал было мужчина, но осекся, посмотрев в холодные глаза Дарьи. – Хорошо, сейчас все сделают.
Волохова наклонилась над Марией:
– Потерпи немного, дорогая. Когда принесут чистые полотенца, начинай тужиться. Тужься как можно сильнее!
Мария не могла открыть глаза. Кроме боли, ее охватил леденящий страх за себя, не за ребенка.
Бледный молодой официант принес горячую воду и чистые полотенца.
Дарья ловко застелила диван и крикнула в ухо Марии:
– Тужься что есть силы!
Тарновская закрыла глаза, зажмурилась и выполнила просьбу подруги. Острая боль продолжала раздирать внутренности.
Волохова, вытирая капли пота чистым полотенцем, склонилась над роженицей:
– Давай, дорогая. Осталось немного. Ну!
Мария снова зажмурилась. Что-то будто выскользнуло из ее чрева, и раздался писк, словно где-то плакал котенок.
Она открыла глаза. Дарья держала на руках какой-то красный сморщенный комочек:
– Сын у вас с Василием! Мальчик!
Мария вздохнула и улыбнулась. Супруг, которому Волохова разрешила зайти в кабинет, вытирал ей лицо влажным платком:
– Слава Господу! Все хорошо закончилось!
– Как назовете мальца? – деловито осведомилась Дарья.
– У нас в роду Тарновских все Василии, – отозвался молодой отец, пунцовый от гордости. – Этот герой тоже будет Василием.
Мария ничего не ответила. Сейчас ей было все равно, как ее супруг решит назвать ребенка. Главное – она выдержала, справилась.
Молодая женщина впала в забытье, слышала, но почти не понимала, о чем говорят Дарья и Василий.
– Кровотечение у нее, – шептала Волохова. – Врача нужно, и как можно скорее.
Тарновский забегал по кабинету, как потерявшая след собачонка.
Когда привезли доктора, Мария, будто во сне, услышала его глуховатый голос:
– Организм молодой, сильный, – убеждал супруга пожилой врач. – Все будет хорошо, поверьте мне.
Тарновская попыталась улыбнуться и потеряла сознание.
Глава 17
– Я говорила вам, Зиночка, что Танюшу следовало сегодня пораньше уложить спать. – Мария, оторвавшись от чтения модного романа, напутствовала молоденькую гувернантку. – Васеньку желательно одеть потеплее, когда поведете его в сад. Сегодня на улице довольно прохладно. Эти ясные майские дни такие коварные.
Высокая стройная Зиночка, лицо которой с правильными и одухотворенными чертами лица чем-то напоминало картины Боттичелли, слушала ее с вниманием, наклоняя голову в знак согласия.
Тарновская, глядя на красивую девушку, с удовольствием сыпала приказаниями, думая о том, как плохо родиться в бедной, пусть и благородной семье. Отец этой самой Зиночки, несмотря на дворянское происхождение, служил простым чиновником. Девушка окончила пансион благородных девиц и смогла устроиться разве что гувернанткой в богатую семью. Когда-то Мария избежала ее участи – Василий подвернулся как нельзя кстати. И вот теперь она не домашняя учительница, а солидная богатая дама с двумя детьми (дочь Татьяна родилась через год после Василия) и фамилией, известной всему Киеву.